Тарантул
Шрифт:
Появление Чеченца на празднике жизни осталось незамеченным. Дым стоял коромыслом. И в нем плавали призраки - кажется, моя мечта осуществилась: наконец угодил в царствие теней. Правда, некоторые блевали и мочились, как живые, что никак не меняло сути происходящего.
Как догадался, "слободская" братва низшего пошиба отдыхала после праведных трудов, чтобы в новом году с новыми силами продолжить битву за урожай в закрома родины, то есть в "общак".
Многие были знакомы по детству, когда мы бились до первой крови и не били лежачих. Теперь времена и законы изменились:
Мне удалось извлечь на мороз Долгоносика, с которым мы, помнится, дружили; у него был знаменитый на всю округу шнобель и по этой уважительной причине строптивый характер. Приятель брыкался в снежной вихре, не понимая, что от него требуют, затем, протрезвев, признал меня.
– Леха, сука такая, ты из меня пломбир ладишь?
– Ищу Сурка или Куркина, или Потемкина?
– Не так быстро? Кого ищешь?
Я повторил имена. Долгоносик повел простуженным клювом и сказал, что конфиденциальная информация нынче стоит деньжонок. Я тиснул ему в зубы зеленый хруст и он сообщил, что Сурка не видел лет сто, Потемыч пробегал мимо ещё вчера, а Куркин отвалил к бабенке на хазу.
– К Тамарке?
– рявкнул.
– Не, - удивился моему предположению, - к Орлихе.
– Где живет?
– отчаянно взвизгнул, понимая, что этот бесконечный лабиринт по простуженным улочкам и переулочкам слободки не закончится никогда.
– Так это, - неопределенно отмахнул рукой в ночь, - тама.
Я понял, что нужно действовать более решительно, чтобы вырваться из блокады. Ухватив за шиворот орущего приятеля, поволок к машине.
Скоро нам удалось поладить, особенно, когда ещё два вечнозеленых листа залетели в карман Долгоносика.
– А чего такой спех, Леха? Говорят, городские хочут нас подломить? А мы в огороды... запартизаним...
– Кому нужны, отпетая шайка?
– огрызался, выкручивая руль.
– Сами брызните из огородов, когда Соловей прилетит.
– И на птаху силок найдеца...
Старик Эзоп кусал бы локти, услышав нашу столь веселую болтовню. К его счастью, мы прибыли к дому, где, по утверждению моего спутника, проживала полюбовница Куркина.
Еще немного и моя голова пойдет кругом от этого бесконечного круговорота дерьма в зимней природе. Если и есть круги ада, то выглядят они именно так: полночь, фонарь, снег, пьяный лепет:
– Все, я тебя, Леха, не видал. А Куркин злой, ежели с бабы ссадить, и очередной случайный человечек, превращаясь в бестелесное, исчезает в поземке.
Черт знает что! Если эта ночь когда-нибудь закончится, пойду и поставлю свечку в церковь.
Открываю калитку. Дачный скромный домик с уютно освещенным восковым окошком. Пробегаю по двору, не обращая внимания на глухой лай пса из конуры. Вырываю дощатую дверь из петель и, проникнув сквозь прелый запах ветхих вещей, залетаю в теплую горенку, заставленную мастодонтными шкафами, столами, стульями и деревянной кроватью, схожей на танковый полигон.
Нет, это был не мой день, вернее, ночь. Мало того, что я сам болтался в проруби, скажем так, вечности, но и мешал другим культурно отдыхать.
Над ней трудился в поте лица и то, что ниже, юноша лет семнадцати. Они были так увлечены собой, что меня не приметили.
Зрелище было тоже на любителя. И не оно застолбило меня. Я узнал юнца - это был праправправнук Ивана Сусанина, который, как известно, плохо кончил. В смысле, в болотных топях родного края, погубив заодно и отряд наивных и доверчивых шляхтичей.
Малолетний защитник отечества попытался было последовать примеру старшего поколения. Неожиданно увидев меня, он так дернулся, будто хотел сгинуть в просторной воронке любимой, не понимающей, что происходит - кто это пытается в неё полностью десантироваться.
– Куркин!?
– гаркнул я, окончательно ломая позицию № 1345, если считать по "Каме-сутре".
– Ааа!
– исступленно взревела Орлиха от обиды за сломанную судьбу.
– Куркин!?
– наступал, как армия.
Стыдливо затягивая себя одеяльцем, юноша признался, что он тот, кого я так искал весь зимний вечер. Судя по испуганному виду, меня не ждали увидеть в этот час полночный. И вообще увидеть. Живым.
Я принялся задавать вопросы по существу волнующего меня дела, да тут вмешалась мадам Орлиха, вспомнившая свои права и обязанности. Она так возмущалась, что пришлось забить кляп в хайло и повязать, как временно умалишенную. А, как известно, ничто так у нас не постоянно, как временное.
Когда проблема с сальной строптивицей, не получившей животного удовлетворения, была решена, возникла другая - Куркин попытался выпрыгнуть в окошко. В чем мама его родила. С перепугу посчитал, что на ветровские земли накатило знойное лето.
Его поведение было подозрительным. Я успокоил юного натуралиста ударом ноги в копчик; да, больно, а что делать? Не каждый праздник заканчивается оргазным фейерверком, случаются и непредвиденные сбои, как в расписании движения поездов.
Поначалу разговор не складывался, однако угроза лишиться самого главного мужского достоинства сделала моего собеседника бойким на язык. Выяснилось, что от Шмарко по мобильной связи был получен приказ: узнать и найти тех, кто пустил под откос БМВ с Джафаром и его командой.
В "Эсspess" Куркин и Потемкин наткнулись на проспиртованного Сурка, который проплакался им о безвозвратных потерях на скоростной магистрали.
– И где этот мудак?
– Отвезли к дедам.
– Туда, где были?
– Да.
– Зачем?
– Сказали, чтобы привезли...
– Джафар дружил со Шмарко?
– У них бизнес, - передернул плечами.
– Я не знаю... Честно...
– Собирайся, Сусанин, - сбросил его одежды.
– Куда?
Я не утрудил себя ответом. Чувствовал, что наконец цапнул за ниточку. Теперь не порвать бы её и не упустить.