Тариф на счастье
Шрифт:
Близнецы последовали примеру брата и тоже решили попробовать. Их глаза засветились от неожиданных вкусовых ощущений.
– Вкусно! – воскликнул Илья.
– Угу. – Игорь жадно откусывал и, не прожевывая, сглатывал.
– Не спешите, погодите, я дам вам молочный коктейль.
Дима встал с дивана, взял два пластиковых стакана, всунул в них по трубочке и передал сыновьям. Но у мальчиков руки были заняты, и тогда он протянул им стаканы, а они склонились, каждый над своим, и потянули из трубочек.
Смотреть на весь этот обед было больно. Его дети были в его мире словно Маугли. Но Дима понимал,
Чуть позже в квартиру стали заносить коробки с вещами.
– Они пропахли гарью, – вздохнул Дима и обратился к Алене: – Но ты перебери, что действительно надо, и постирай – там есть машинка-автомат. Остальное выкинь, детям я куплю новую одежду.
Спать легли рано. Отец увидел, что сыновей клонит ко сну, понес их в большую спальню, раздел до трусиков и уложил в постель. Алена разместила Сашку в одной из комнат, а сама, когда Дима уже ушел, легла с близнецами в хозяйской спальне.
Мальчишки сопели рядом, а она лежала, уткнувшись носом в подушку, которая была пропитана запахом Димы, и сходила с ума от переполнявших эмоций: он был совсем рядом, не выгнал, оставил с детьми и будет заботиться. Могла ли она мечтать об этом когда-то? Нет, не могла. И сейчас не станет мечтать, что он вдруг ее полюбит и они начнут жить настоящей семьей. Она гнала от себя эти мысли, но они все равно вкрадчиво накатывали волной, впивались в сознание и растворялись в сладкой неге, вместе с запахом его волос на подушке.
Утром Дима принес пакеты с продуктами и представил Алене домработницу:
– Мария Сергеевна. Она будет убирать, готовить вам еду и помогать.
Алена хотела возразить, что ей не нужна домработница, что она сама прекрасно справится и с детьми, и с хозяйством, но это было не предложение с его стороны, а приказ.
Он ушел, а Мария Сергеевна с явным пренебрежением посмотрела на Алену, брезгливо взглянула на Сашку и только близнецам улыбнулась, но улыбка вышла дежурной.
В обед пришел какой-то мужик и спросил Алену, где и как нужно повесить на потолке веревки с кольцами. Они вместе с Сашкой помогли ему подобрать длину. Сын был очень рад, что его привычный образ жизни будет и тут, на этой квартире. Алена устроилась в одной из спален: разложила книги по полкам, протерев каждую тряпочкой, привела в порядок свою печатную машинку, потом перебрала вещи.
На следующий день Дима поменял большую двуспальную кровать на две небольшие кроватки. Позже принес пакеты с детской одеждой: такой красоты Алена не видела никогда! Особенно ей понравились яркие красные дутые комбинезоны и сапожки на толстой платформе. Такая же красная куртка была и для Сашки.
У нее защемило сердце от нежности. «Какой же он все-таки замечательный человек!» – подумала она.
Дима пришел в офис к обеду. Давид уже сидел за столом и работал. Друг даже не поздоровался с Димой. Такого не случалось никогда, и он решил с ним поговорить. Подошел и встал у его стола:
– Дава, перестань на меня дуться!
– Дуются шарики на параде! – грубо бросил Давид. – А я просто не хочу тебя видеть. Ты… ты… – Давид открывал рот и хватал воздух, он злился на друга и не знал, как высказать ему все то, что накипело.
– Что я? Бракованный?
Давид вскочил и вытянул руку вперед:
– Да, меня любили, но ты не можешь все валить на несчастную судьбу, голодное и испорченное детство. Мы с тобой уехали из города в восемнадцать. Тебе скоро сорок. Что ты делал двадцать лет? Почему не взял свою судьбу в руки и не стал счастливым? Никто не мешал тебе. Да, ты не можешь изменить прошлое, но ты можешь изменить настоящее и будущее. Ты можешь дать своим мальчикам то, чего не было у тебя, – отцовскую любовь!
– И дам! – закричал Дима. – Я сделаю для них все! Они ни в чем не будут нуждаться! Я их окружу и вниманием, и любовью!
– Ты ударил их мать, и они это видели, такой любовью ты собираешься их окружить, да?
– А что я должен был сделать?! – закричал Дима.
– Подойти, обнять и успокоить!
– Не могу я! Не могу я подойти и обнять. Не люблю я ее, мне противно, неужели ты не понимаешь? Вот ты ненавидишь змей, и, если я скажу: подойди, обними, погладь, что ты будешь делать? Сможешь?
Давид задумался, потер нос ладонью.
– За что так ненавидеть? Что она тебе сделала?
– Да откуда я знаю, почему у меня к ней такие чувства? Вот просто… так есть… и я ничего не могу с этим поделать. Да, пощечина была грубой… – Дима замолчал, с трудом сглатывая воспоминания. – Просто она выла так же, как моя мать. Ты этого, наверное, уже не помнишь…
Дима тяжело дышал, в глазах стояли слезы.
– Помню.
Давид подошел и обнял друга. Потом сел и произнес:
– Все, забыли, проехали.
Дима облегченно выдохнул.
Любовь не радуется неправде, а сорадуется истине
Последующие три месяца жизнь Алены превратилась в ад.
Дом, в котором жила Алена с детьми, признали аварийным, но никто даже не подумал о расселении жильцов. Обещали, но очень туманно. Дима сказал, что решит этот вопрос чуть позже, когда найдет подходы к нужным людям, а пока велел не беспокоиться и жить у него. Но Алена понимала, что уже никогда не вернется к себе на Остоженку. Пожар, как потом было установлено, случился на втором этаже, где жила бабулька Варвара Михайловна. Она зажгла гирлянды на елке и вместе с елкой и огоньками отправилась на тот свет. Между вторым и третьим этажами сгорели все деревянные балки, и дом практически разрушился.
В квартире Димы обстановка была еще хуже: Мария Сергеевна Алену унижала, как только могла, а Сашку презирала и даже не скрывала этого.
Алена опять почувствовала себя маленькой девочкой, когда мама таскала ее за волосы, оскорбляла и закрывала в кладовке. Только вместо мамы сейчас была Мария Сергеевна, а вместо чулана – шестикомнатные хоромы.
Сейчас все свободное время Алена проводила в квартире Сашки: поклеила светлые обои, купила новый массажный стол и принимала там клиенток. Деньги собирались очень быстро, ведь она вообще не тратилась ни на продукты, ни на одежду для детей.