Таро Люцифера
Шрифт:
Игорь уже самостоятельно доработал конструкцию, исходя из своих нужд.
Он осторожно закрыл дверцу шкафа. Ясно услышал, как щелкнул магнит.
Теперь, стоило разжать контакт, через пятнадцать секунд взорвутся сигнальные пакеты, рассыпая тысячи ярких искр. Искры не просто будут сновать, рикошетя от стен, а и выть, как осколки. Светопредставление завершится подрывом пиропатронов; армейские умельцы специально рассчитали их мощность, чтобы гарантировать акустический удар, валящий человека в обморок. Кому покажется мало, по глазам
Жестоко? А кто вас просил к нам лезть?
Трофимыч маячил у разбитой скамейки.
— Тута я! — крикнул он, увидев Игоря, вышедшего из подъезда.
Корсаков беглым взглядом прочесал окрестности. Вечер был поздний, но Арбат еще не отгулял, во двор вполне могли заглянуть по естественной нужде посторонние. Правую руку Корсаков держал в кармане плаща.
— Дед, у тебя алкогольная бессонница пополам с недержанием, да? — спросил Игорь.
Трофимыч, поскреб за ухом. Для этого пришлось сдвинуть лыжную шапочку, в которой он ходил круглый год, не снимая.
— Халтуру я тут нашел. Но одному несподручно. Вот тебя и искал.
— Какая, на ночь глядя, работа? — Корсаков покрутил пальцем у виска. — Окстись, Трофимыч. За мной должок, кстати, не забыл? Целая бутылка тебя дожидается. Могу и денег подбросить, если приперло.
Трофимыч помялся.
— Спасибо, тебе, Игорек. Добрая ты душа… Только неудобно. Я людям пообещал. Такое дело… А Клин, сука, притащил политуру. Короче, умерли все, с кем договаривался. Храпят уже. Один я пить не стал. Вот и маюсь. Пообещал же…
— Ну ты совестливый, дед!
— А как же. Слово же дал! Люди мне, бомжу немытому, на слово поверили. — Он тяжко вздохнул. — Чего же себя дальше ронять, так я разумею?
Корсаков промолчал, разглядывая Трофимыча.
— Не, пойду! — махнул рукой дел. — Один пойду. Оно и к лучшему, что один. Больше достанется.
— Там деньгами или водкой платят?
— Попрошу все деньгами. — Трофимыч потупился. — Уехать я решил, Игорь. Нет здесь правды, в Москве твоей.
— Так и не было ее тут никогда!
— А я, что, в своей деревне про это знал?! — В глазах Трофимыча блеснули слезы, и он отвернулся.
Корсаков потрепал его по дрожащему плечу.
— Эй, дед. Да не сопи ты! Работник я никакой. Только утром ребра все пересчитали.
Трофимыч промокнул глаза, но не повернулся.
— Там работа-то плевая, — пробормотал он. — Два раза кувалдой махнуть. Пару перегородок снести. Офис там будет. Простору людям захотелось.
Игорь оглянулся на окна дома. Ночевать в пустой комнате не хотелось. Какой сон, когда ждешь непрошенных гостей?
Он шлепнул Трофимыча по спине.
— Эй, дед, не скули! Пойдем, помашем кувалдой.
Трофимыч повернулся,
— Да я все сам сделаю! Ты только компанию поддержи. Скучно же одному. Ну и стремно. Вдруг обсчитают? Или, скажем, просто пендаля дадут? С них, кто в офисах живет, станется!
— Ага, значит, я в твоей артели типа главбуха и охранника буду?
Трофимыч хитро прищурился.
— Игорь Ляксеич, вы в артеле у нас за директора будете!
Особняк, приговоренный к капремонту, прятался от городских огней в глубине темного палисадника.
— Тут, значит, офис будет. А тама — магазин. В подвале, как водится, сауна и блядюшник. Стоянку с перилами — вот туда. И бугая в будке рядом.
Трофимыч огласил план реконструкции, словно сам его разработал для только что купленной недвижимости.
— Иди, Онассис! — подтолкнул его Игорь.
Трофимыч обиженно засопел.
— Я, Игорек, про тебя ни разу не выражался! Это Клин у нас горазд, свою пипетку каждую ночь дергать. А я — ни-ни. Грех рукоблудия это!
Игорь захохотал.
— Дед, Онассис — это очень богатый человек.
— Имя или фамилие? — потребовал ясности Трофимыч.
— Фамилия у него такая. Греческая.
— Тю, опять — еврей, — сплюнул Трофимыч.
Через распахнутые парадные двери они вошли в особняк. Трофимыч тащил переноску со стоваттной лампой и устрашающих размеров кувалду, а Игорю достался лом и инструменты в брезентовой сумке.
— Нас тут явно не ждали, — громко произнес Игорь, потревожив тишину.
Запах стоял кошмарный, словно разом постарались все арбатские кошки и бомжи.
— Что за народ у вас в Москве, — пробурчал Трофимыч. — Где живут, там и гадят. Хоть реставрацию после них проводи!
Под ногами перекатывались обломки кирпича, хрустело битое стекло.
— А тут и балы давали, — сказал Корсаков, оценив размеры залы.
— Вот, господи прости, вляпался-таки! — Трофимыч приподнял ногу, с огорчением разглядывая ботинок, угодивший в подсохшее дерьмо.
Он бросил на пол кувалду. По дому прокатился низкий рокот эха.
— Ты чего, дед?
— Не пойдет, Игорек! — заявил Трофимыч. — Мы так все кучи тут распечатаем. Без света никак. Пойду, поищу фазу.
С лампой в руке он пошел назад.
Корсаков не стал дожидаться, пока деревенский электрик продемонстрирует свое мастерство. По лестнице поднялся на второй этаж, положил лом на пол, поставил к стене инструмент и огляделся. Узкий коридор, явно результат послереволюционных «уплотнений». Обшарпанные, с потерявшими цвет обоями стены, половые доски со стертой краской и торчащими головками ржавых гвоздей.
Он прошелся по коридору до стены, заглядывая в пустые комнаты. Даже на глаз они смотрелись разномерными, как башмаки на свалке. Представил, какие интриги тут плелись и страсти кипели за каждый лишний квадратный сантиметр жилой площади.