Таро Люцифера
Шрифт:
— Убили одного, чтобы осчастливить конурой в особняке десятерых. А теперь новый владелец опять выгнал их на улицу. Где же логика, господа-товарищи? — пожал плечами Корсаков. — Тем более, что новый хозяин, наверняка, скоро полетит в рай с тротиловым ускорением, обгоняя колесо любимого «мерса».
В темноте вверх по лестнице поплыл шар электрического света.
— Игорек, ты где? — крикнул Трофимыч. — Нашел я фазу. Живем, бля!
— Убери! — Корсаков закрылся от слепящего света.
— Начинай, а я подсвечу! — бодро скомандовал Трофимыч. —
— Дед, мы так не договаривались. Кувалдой махать — твоя работа. Я так, чисто коллектив поддержать.
Лампа дрогнула, опустилась к полу, разлив яркую лужу света по доскам.
— Тады — перекурим.
Трофимыч грохнул кувалду на пол. Подвесил лампу на косяк.
Игорь опять зажмурился.
— Слышь, Трофимыч, пойдем в дальнюю комнату. Что-то у меня глаза от света болят.
— Это, Игорек, у тебя сотрясение головных мозгов, — авторитетно поставил диагноз Трофимыч. — Тебе теперь тужиться нельзя. Глаза можешь повредить. Но ты не боись, я кувалдой сам помахаю. — Он на ходу хлопнул по стене. — Это ж дерьмантин с известкой.
Они вошли в комнату, уселись на корточки, привалившись к стене.
Игорь вытащил сигареты, угостил напарника; Трофимыч поднес зажигалку.
— И на толчке тоже не тужься, — пыхнув дымом, продолжил Трофимыч. — А то у нас случай был… Подрались мужички на мехдворе. А Федор, зять моего кума, бык такой здоровый… Ох, любил кулаками махать! Ага. Значит, повалял он там всех. И пошел в сортир. С газетой и сигареткой, все путем. Вдруг слышим: ба-бах! Дверь — на фиг! Из сортира мордой вперед вываливается Федор. И той мордой — об землю. Во как! Мы его на ноги ставим, а он орет: «Света белого не вижу!» Ослеп, значит. В районной так и сказали: «Восстановлению зрение не подлежит». Во как! А дали-то ему в лоб всего раз. — Он прощупал взглядом лицо Игоря. — Тебя же так, милый, отмудохали, что месяц тужиться нельзя. А может — и всю жизнь. Так-то!
Игорь затрясся в беззвучном смехе.
— Дед, а что твой Федор перед этим выпил?
Трофимыч удивился несуразности вопроса.
— А что все пили, то и он. И никому вреда от того не было. — Он толкнул Игоря локтем в бок. — Вот ты сидишь, как на толчке, и трясешься. От этого кровь из задницы в голову ударяет.
— Откуда… и куда? — давясь смехом, переспросил Игорь.
— Ай, еще образованный! — махнул рукой Трофимыч. — Вот ослепнешь, как тот еврей Гомер…
— Да грек он! — выдохнул Игорь и захохотал в голос.
— Ага, я его портрет видал! Чистая синагога.
Корсаков откинул голову назад, небольно ударившись о стену. Стена ответила гулким пустым звуком.
— Оба-на!
Игорь обернулся, сразу став серьезным. Постучал костяшками пальцев по стене. Повторился тот же с глухим эхом звук. За стенкой явно была пустота.
Он встал, пошел вдоль стены, простукивая каждые сантиметр.
— Уже торкнуло, — заключил
— Тихо, ты!
Посмотрел на потолок. Потом пригляделся к стене.
— Дед, а ведь за стенкой еще что-то есть. Типа потайной комнаты без окон. Раньше такое помещеньице «черный кабинет» называли. Тащи-ка инструмент!
Трофимыч резво метнулся в коридор и приволок кувалду.
— Лом же есть и молотки!
— А кого нам тут стесняться? — возразил Трофимыч.
Прицелился и ухнул кувалдой по стене. По дому поплыл низкий рокот.
В месте удара, только расползлись обои и отлепилась штукатурка.
— Старинная работа. — Трофимыч опустил кувалду. — С кондачка не взять. Раньше, Игорек, на яйцах раствор замешивали. О, как! От того и такая крепость.
— Кончай, базар! — поторопил его Корсаков.
— Это я с силой мысли собираюсь. Потому как махать кувалдой без головы — дурная работа.
Трофимыч перекрестился, поплевал на ладони, вцепился в рукоятку. Прицелился, и, сипло вдохнув: «Господи, помоги!», обрушил удар в точно выбранное место.
Раздался хруст, и выбитый кирпич провалился в пустоту. За стеной с шорохом посыпалась труха.
— Мастер!
— А то! — усмехнулся Трофимыч. — Сейчас полегче пойдет.
Десятком ударов он расколупал дыру в полуметре от пола, достаточную, чтобы пролезть внутрь потайной комнаты.
Трофимыч отложил кувалду и потянулся к дыре.
— Погоди! — удержал его Корсаков.
За рукав оттащил Трофимыча к окну. Распахнул фрамугу. В затхлую атмосферу комнаты ворвалась струя теплого ночного воздуха.
— Надо подождать, — объяснил Корсаков. — Если кабинет замуровал хозяин, а не пришлые, он вполне мог побрызгать какой-нибудь алхимией.
— Типа дуста?
— Типа, — не стал вдаваться в подробности Корсаков. — Да и мало что за гадости там за столько лет скопиться могло. Пусть проветрится.
Трофимыч поскреб за ухом.
— Ага. Мужик у нас один говорил, на дело, мол, нужно брать хотя бы одного образованного. Иначе спалиться можно чисто по дурости. Ты же в институте учился, да?
— На худграфе.
— У-у! — Трофимыч оттопырил губу. — То-то я смотрю, ты — вылитый граф. Только — худой больно! — Он затрясся от смеха.
— Да иди ты! — отмахнулся Корсаков.
Он подошел к дыре. Подобрал с пола камушек, по прямой бросил вовнутрь. Камень, клацнул о противоположную стену, не пролетев и трех метров.
— Ну, сначала разведаем, что там, а потом решим, ломать стену дальше или нет.
Он приготовился просунуть голову в дыру, но Трофимыч остановил, схватив за рукав.
— Не суйся, Игорек! — прошептал он. — Ты хоть и образованный, но и я не пальцем сделанный. У нас ни кто в пустую избу не войдет, не спросив разрешения.
— У кого, если там никто не живет?
— Раз дом есть, значит и житель в нем есть. Может, ты не видишь его, а он живет. Домовой, например.
— И что теперь делать?