ТАСС не уполномочен заявить…
Шрифт:
— Разве это плохо? — Лариса улыбнулась, тронутая неожиданной откровенностью матери, а у самой сердце оборвалось от таких слов.
— Конечно, очень хорошо. Но просто ты должна быть готова, что можешь забеременеть в любой момент. И я, собственно, именно об этом хотела тебя предупредить. Чтобы это не стало для тебя вдруг неожиданностью.
— Спасибо, мам, я учту, — тридцатилетняя дочка отвела в сторону глаза и вдруг спросила, — а, скажи, мам, отец гулял за вашу совместную жизнь?
Вопрос явно застал женщину врасплох.
— Ну, с чего ты взяла, дочка? — растерянно
Лариса всё поняла.
— А почему ты вдруг спросила? — поинтересовалась родительница.
— Кудри, слишком буйные кудри, — в задумчивости произнесла дочка.
Мать вышла, оставив Ларису озадаченной.
«Надо же, она даже не подумала о таких простых вещах, подсказанных материнской интуицией. А когда ей было об этом думать»?
Молодая женщина вдруг вспомнила почему-то очень симпатичную кошечку Мурочку, которая жила у соседей по даче. А еще — соседского кота Барсика, важного, вальяжного и нахального, который не давал прохода этой Мурочке. И кошечка постоянно ходила брюхатая от него. А мускулистый и сильный Барсик ревниво и весьма успешно гонял котов всей округи, устраивая под окнами их дачи бесконечные бои и ночные концерты.
И Ларисе вдруг стало жаль себя…
Привет от Жорж Санд
Журналистка опаздывала утром в понедельник на службу на двадцать минут. И поэтому она не могла знать, что пришедшая вовремя на работу ее напарница Людмила, которая вошла почему-то в незапертый кабинет, первой обнаружила на Ларисином столе огромный букет из шикарных белых роз, в который была воткнута открытка.
Да простится ей женское любопытство, да еще и без свидетелей. Та, которая была в 45-ть «ягодка опять» бесцеремонно взяла открытку и прочитала: «ТОЙ, КОТОРАЯ НЕ ЛЮБИТ КОММУНИСТИЧЕСКИЕ ГВОЗДИКИ. Цветочное товарищество „Жорж Санд“ всегда к Вашим услугам».
Женщина быстро водрузила открытку на место, но любопытство не удовлетворила. Как раз — напротив.
Следом пришла еще одна Ларисина коллега — Ольга, женщина давно замужняя, так давно, что в ее жизни всё подернулось налетом привычности и серой дымкой однообразия. Поэтому, возможно, ее тоже очень заинтриговало, хотя и чужое, зато такое свежее и красивое напоминание о том, что у кого-то жизнь, всё же, продолжается. И не где-то там, в счастливом и неизвестном далеко, а совсем рядом, в едином с ней воздушном пространстве, очерченном границами совместного рабочего кабинета.
— Читала? — Ольга кивнула на торчащую из букета открытку.
— Ничего не понятно, — ответила Людмила.
— Подежурь, — и Ольга быстро подошла к столу коллеги, в то время, как Людмила приоткрыла дверь в коридор, простреливая своим взором пространство коридора.
— Думаешь, кто-то из наших, тассовских? — предположила Ольга, усаживаясь в свое рабочее кресло.
— Вряд ли, мы бы уже знали, — возразила Людмила. — Скорее, кто-то из посторонних. — И добавила, — вообще-то кабинет был открыт.
— Да, наверняка, уборщица забыла закрыть, сколько раз так бывало, — возразила Ольга.
— Посторонние
— Ну, тогда беги к вахтеру, — усмехнулась Ольга.
В это время в комнату влетела, как всегда, опаздывающая Лариса.
Она быстро скинула песцовую шубку и плюхнулась в кресло. Взяла открытку и сразу поняла, кто автор. Потом понюхала розы, которые в холодном московском марте нежно напоминали о лете. И молча, с невозмутимым видом, стала просматривать бумаги. А про себя подумала: «Тоже мне конспиратор». Но по выжидающему молчанию коллег поняла, что они ни о чем не догадываются. Ну, и прекрасно. А она им ни о чем докладывать и не собирается.
Людмила крутила телефонный диск, вроде, куда-то пытаясь дозвониться и периодически заглядывая в толстый справочник. Но, видно, бабье любопытство так съедало ее изнутри, что она против своей воли, в задумчивости нечаянно и негромко проговорила вслух: «Жорж Санд, Жорж Санд»…
Но Лариса услышала. И развернулась в сторону коллеги.
— Людка, клюй зернышки в своем корытце. На чужое не заглядывайся.
— А я вхожу сегодня в почему-то в открытый наш кабинет и вижу: на полу валяется какая-то открытка. Ну, я и подняла, — попыталась оправдаться напарница.
— А я и сама бы подняла, чай, не переломилась, — не без ехидства сказала Лариса, прихватывая зажигалку с пачкой сигарет и направляясь в коридор.
— Стерва, — проговорила Людмила, когда за коллегой захлопнулась дверь.
— Сучка, — прошептала Ольга.
Лариса остановилась в коридоре в месте для курения и посмотрела на наручные часики. Через полчаса она встречается с Аристархом у первого вагона электрички метрополитена, едущего в сторону «от центра».
Женщина с досадой подумала о том, что теперь соседки по кабинету глаз с нее не спустят. Зачем ей этот дополнительный напряг? У нее и так дел достаточно сейчас на службе — подводить итоговую черту, но чтобы это было незаметно для окружающих, как бы, между прочим. А, ведь, ей сейчас еще надо будет слинять на пару часов с работы…
Журналистка усмехнулась, представив, как бы вытянулись физиономии сотрудниц, если бы они узнали, от кого цветы. Не говоря уже о том заведении, которое является вожделенной мечтой каждой женщины, и куда ей предстояло сегодня держать путь…
Ларисе так не хотелось возвращаться в кабинет под пристальные взгляды своих, не в меру любопытствующих, коллег. И она пошла в столовую, подозревая, что наткнется там на Аристарха.
Чутье ее не обмануло. Журналистка взяла чашку чая с пирожком и подсела за его столик.
— Привет, конспиратор. Спасибо за цветы. Но ты рисковал. Теперь в моем курятнике гадают, почему дверь в наш кабинет была открытой…
— Не удержался. Но никак нельзя же сегодня без цветов. А дверь… Я пришел пораньше и открыл замок ножницами.
— Ножницами?
— Ну, и вот и этими ручищами, — спортивный журналист улыбнулся. — По-моему, я замок сломал…
— А что это за цветочное товарищество «Жорж Санд»?
— Это я сам придумал, чтоб витиеватей было и непонятней для окружающих…