ТАСС не уполномочен заявить…
Шрифт:
И Аристарху очень нравилось наблюдать за ней незаметно со стороны. Особенно сейчас, когда всё так изменилось. Ведь совсем недавно он только и думал о том, чтобы такое предпринять, чтобы стать к ней чуточку ближе, не всегда, даже, смея подсесть к ней за столик, боясь показаться назойливым. А сейчас, когда они в глазах окружающих продолжали оставаться просто коллегами, внешне абсолютно чужими людьми… Сейчас их связывала такая тайна, от которой у него замирало сердце.
Он не знает, как у них получится всё потом. Он боится об этом даже думать. Но эта тайна грела его душу…
А Ларисе повезло. Кирилл Петрович и в пятницу не вышел, продлив себе больничный до понедельника.
Журналистка всё рассчитала правильно: писать заявление на неделю за свой счет «по состоянию здоровья» надо ближе к концу рабочего дня. Если сделать это раньше, секретарша обязательно настучит Кирюше. Начальник, конечно же, ничего бы изменить не мог в ее решении, но крови и нервов попортил, начав давать наставления по телефону. Поэтому и появилась она в приемной Кирюши всего лишь за час до окончания рабочего дня.
— Вы же понимаете, Лариса Павловна: Кирилл Петрович должен наложить свою резолюцию на ваше заявление, что он «не возражает». А его нет, и я не знаю, как быть, — сказала невинным голоском наглая и самоуверенная девица (впрочем, только такая и могла быть у здешнего руководителя).
— Так в чем проблема? А ты съезди к нему домой, пусть наложит, — были последние слова, которые она произнесла в ненавистной приемной ненавистного начальника, понимая, что, когда она вернется сюда через неделю, всё это уже ее не будет волновать.
Журналистка это знала точно. Потому что Николай Михайлович сегодня ей и Аристарху окончательно подтвердил, что всё «на мази» в их заграничной командировке.
Она даже от своих соседок по кабинету скрыла, что взяла недельный отпуск без содержания. Потому что правду она сейчас сказать не могла, а зачем врать, если через неделю всем всё станет известно…
Аристарх тоже взял недельный отпуск за свой счет. Только такому здоровяку и увальню как-то не с руки было писать заявление «по состоянию здоровья». Он выкрутился иначе, написав, что нужны тренировки для восстановления спортивной формы или что-то в таком духе.
Два заявления были написаны в разных подразделениях агентства в один и тот же день. Ну, и что? Мало ли кому и зачем бывает нужен отпуск без сохранения содержания? Никому и в голову бы не пришло соединить эти два будничных события как-то вместе…
…И ничего нет нового под солнцем
Всё когда-то подходит к своему логическому завершению. И свадьба — тоже. Пришло время расходиться-разъезжаться гостям.
— Я вас очень приглашаю поехать с нами на дачу, — уговаривал родителей молодожена Павел Тихонович. — Мы, хотя бы, лучше познакомимся, пообщаемся. Мы ж теперь родственники, правда, Аристарх? — обратился он за поддержкой к своему зятю.
— Поезжайте, мама, отец, — обратился сын к своим родителям.
— Конечно,
Все начали прощаться. И в большой прихожей квартиры стало тесно и шумно: старший брат Аристарха Томаш с женой, сестра Магда с мужем, тетка Катерина с генералом. Родители, свидетели…
Друг Андрей подошел к новоиспеченному мужу и шепнул ему что-то на ухо, хлопнув по плечу. Генеральша пробилась к племяннице.
— Ларочка, — счастья тебе, — тетка Катерина всплакнула, — ты теперь уже не дури. Ты, всё ж, в нашу породу с отцом, а не в учительскую. А нас как заносит, кровь у нас такая… Ой, я ж забыла, — спохватилась она, — я вам английские булавки повтыкала от сглаза: тебе в подол платья, а жениху, теперь то есть мужу, в брючину, вы не забудьте. Чтоб не наколоться…
— Спасибо, что напомнила, — ответила племянница, подставляя щеку для поцелуя тетке и понимая, что от всей этой свадебной круговерти, начиная с Загса, поздравлений, волнений, тостов, фотосессий и киносъемки она едва стоит на ногах и, вообще, на грани нервного истощения.
Прощаясь, отец подошел к Аристарху и спросил тихо и озабоченно: «С невестой твоей всё в порядке? То ли она не совсем здорова, то ли грустна?»
— Да всё в порядке, — браво поспешил заверить отца сын, заступившись за жену. — Просто устала, переволновалась. А она, видишь, какая хрупкая, тоненькая, нежная…
— Тогда, тем более, раз она у тебя какая-то особенная, смотри — дров не наруби. Погоди, — он достал из кармана пальто красивую фигурную баночку с медом, завернутую в целлофановый пакет. — На, держи, фирменный «секрет» Рачинских именно для таких случаев, — усмехнулся отец. — Может, пригодится…
— Спасибо, — улыбнулся сын, незаметно засовывая пакет в карман пиджака.
А про себя подумал: «Если бы всё было так просто, отец».
— Так вы едете с мамой на дачу?
— Поедем, нас так уговаривают, неудобно отказываться.
И снова пожелания. Поздравления. Поцелуи…
— А мы позвоним вам на дачу завтра, — сказала Лариса, не замечая даже, как в этой волнительной сумятице с некоторым удивлением на нее посмотрели ее родители и родители жениха.
— Никогда не думала, что вся эта свадебная канитель может быть такой утомительной, — сказала невеста, бессильно прислонившись к стене прихожей, когда они, наконец, с Аристархом остались одни.
— Ничего, усталость пройдет, ты отдохнешь, — сказал жених, осмелевший после непродолжительных застольных поцелуев, подхватывая невесту на руки. — Теперь куда?
Лариса кивнула на дверь своей комнаты.
Он внес ее и посадил в кресло. И сам сел в кресло напротив и огляделся.
На небольшом столике стоял букет розовых роз, соки, минералка и сладости.
Широкая тахта была накрыта красивым атласным покрывалом бежевого цвета. На ней лежали два новых махровых халата — розовый и голубой. Во всем чувствовалась заботливая женская рука. Лариса сидела в кресле как раз напротив зеркала в гардеробе. Она поправила чуть съехавший свадебный веночек.