Тавриз туманный

Ордубади Мамед Саид

Согласно версии, распространенной в Тавризе, в Тегеране шел торг между турецкими и германскими государствами, с одной стороны, и правительством Ирана, с другой, относительно совместного выступления против России и Англии. Этот торг еще больше усугублял и без того накаленную атмосферу в Южном Азербайджане. Английское и царское консульства обвиняли тавризского губернатора Гаджи-Самед-хана в бездействии и вели переговоры с Тегераном о его смещении и замене более энергичным Сардар-Рашидом.

И Гаджи-Самед-хан, и Сардар-Рашид, алчущий получить его должность, из кожи вон лезли, чтобы доказать верность чужеземным

захватчикам Они, соревнуясь друг с другом, уничтожали в подвалах резиденции губернатора, находящейся в саду Низамуддовле, невинных людей, выдавая их за революционеров, и, цепляясь за власть, угодничали перед своими хозяевами.

В ДЖУЛЬФЕ

Положение двух наших товарищей в Джульфе беспокоило тавризских единомышленников. Освободить их из когтей царской жандармерии мы не имели никакой возможности. Поехать в Джульфу им на выручку было непросто. Для этого необходимо было получить пропуск в русском консульстве или в соответствующих военных организациях царской армии. И так как другого выхода не было, я решил обратиться к консулу.

В пропуске, присланном нам, было написано:

"Абульгасан-бек Джавахирфруш* и его компаньон Ага Асад Тутунчи-оглы следуют в Джульфу по своим торговым делам. Абульгасан-бек и Ага-Асад являются подопечными царского консульства, а поэтому консульство просит военные ведомства оказывать им при надобности необходимое содействие".

______________ * Джавахирфруш - торговец драгоценными камнями.

Получив разрешение на выезд в Джульфу, я не стал мешкать и, никому ничего не говоря, начал собираться в дорогу. Никому нельзя было довериться. Всюду сновали шпионы, преследующие всех, кто приезжал в Тавриз или уезжал из него. Они всячески старались выведать цель передвижения каждого пассажира, выяснить, куда и зачем он едет. Хотя у нас имелось разрешение на выезд, мы все же должны были соблюдать осторожность, ибо как само консульство, так и военные власти строго проверяли всех, кому было оно выдано. Поэтому-то Нина стала меня предостерегать.

– Лучше, если б ты не вмешивался в это дело. Знаешь ведь, как это опасно, а сам голову в петлю суешь.

– Если меня накроют - не беда, - ответил я, - зато выручу двух товарищей, нужных революции. Так что игра беспроигрышная.

Нина промолчала. В таких случаях она старалась не волновать меня и сама сохраняла внешнее спокойствие.

* * *

Машина, на которой я должен был ехать в Джульфу, отправлялась рано, в шесть часов утра. Я попрощался с Ниной и на фаэтоне поехал в караван-сарай, где стояла машина в ожидании пассажиров.

Все были уже в сборе. Я и незнакомая русская девушка, которую консул поручил мне, опаздывали. Когда я подошел, пассажиры заволновались, не желая ждать девушку.

– Поехали!
– тормошили они шофера.
– Столько людей должно задерживаться из-за одной какой-то русской! Этого еще не хватало!

Шофер не реагировал на эти реплики. Он протирал машину, делая вид, что не слышит и не видит возмущения пассажиров. Я стоял в стороне, наблюдая за этой картиной и думал о том, что мне ни разу не приходилось ехать по этой дороге без женского общества. Правда, эта русская девушка, о которой консул просил меня заботиться, не была похожа ни на Нину, ни на мисс Ганну. Возможно, она была шпионкой, которой поручили следить

за моими действиями. Поэтому моя спутница, с которой мне надо было знакомиться по необходимости, не вызывала во мне особого интереса.

– Что за чертовщина, почему не едем?
– продолжали недовольно ворчать пассажиры.

– Из-за какой-то матушки* приходится задерживаться!

______________ * Матушка - простонародное прозвище русских женщин в Азербайджане.

– Сказать правду, нас за людей не считают.

– Очевидно, это зазнобушка шофера. Видите, он не протестует, не злится, а терпеливо ждет ее.

– Пусть придет, посмотрим, как она выглядит.

– Как она может выглядеть? Как сотни таких же особ, которые взад-вперед снуют по этим дорогам.

Хозяин машины понимал не все, что говорилось, но догадался о содержании многих реплик.

– Если бы господа знали, что это за девушка, они не злились бы, что она опаздывает, - сказал он, обращаясь ко мне.
– Когда у этих господ что-нибудь покупаешь, так они ломаного шаи* не уступят, а вот видите, кричат "езжай", как будто сто пятьдесят туманов на улице валяются!..

______________ * Шаи - приблизительно 5 копеек.

– Не обращайте внимания!
– прервал я его.
– Девушка, которая опаздывает, не обыкновенная пассажирка. Господин консул лично просил меня позаботиться о ней. Не беда, еще подождем.

"Если мои знакомые начальник почтово-телеграфной конторы Маранда Мугимуддовле, начальник джульфинской почты и телеграфа Шюкрулла-хан, Мирза Гусейн (Дахил), Мирза Махмуд-хан (Кара) и другие увидят меня теперь в обществе третьей по счету женщины, то несомненно решат, что я человек слабый до женского пола", - подумал я.

Наконец, девушка появилась. Ее чемодан нес русский солдат. Недовольные ранее пассажиры теперь торопились усадить ее рядом с собою. Девушка была молода и к тому же на редкость красива.

Шофер не хотел, чтобы девушка сидела рядом с купцами, и, указав ей на переднее сиденье, обратился ко мне:

– Думаю, вам здесь будет удобнее, садитесь рядом с барышней.

Я принял любезное предложение и сел. Я был одет не по-ирански, и потому, решив, что я не азербайджанец, купцы отпускали непристойные шутки по нашему адресу.

Машина тронулась. Не успели мы отъехать, как солдаты, расквартированные напротив караван-сарая, стали проверять наши пропуска. Пока мы проехали Аджи-керпи и поравнялись с управлением шоссейных дорог, два раза у нас проверяли документы. При второй проверке мне удалось заглянуть через плечо девушки. Пропуск был выдан ей царским консульством в Тавризе. Звали ее Ксенией Павловной Березовской.

Мы сидели рядом, но хранили молчание. Лишь трое купцов не унимались, без конца говорили непристойности. Принимая и меня за русского, они совершенно не стеснялись и перемывали девушке косточки, сопровождая свои слова циничным смехом.

Очевидно, желая завоевать наше расположение, купцы упоминали имя Николая II, расхваливали его, называя его справедливым царем, отцом верноподданных. Пассажиры этой машины, как, впрочем, и вообще все в Тавризе, соблюдали осторожность: каждый подозревал в другом агента царской разведки. Особенно взвешивались слова, если заходил разговор на политические и экономические темы.