Тавриз туманный
Шрифт:
После еды опять подали кальян и чай. Беседа затянулась до часа ночи.
– Оставайтесь ночевать здесь!
– предложил мне Саттар-хан.
Я понял, что он разрешает мне уйти, и встал. Сардар поручил бывшим тут людям проводить меня.
– Никого не нужно!
– сказал я и, попрощавшись, вышел.
ЗАМУЖЕСТВО НИНЫ
Когда я пришел к Нине, ее еще не было дома. В комнатах чувствовалась какая-то тяжелая атмосфера, они имели печальный вид, как если бы произошло большое несчастье.
Зейнаб, работница Нины, сидела в углу веранды. Глаза ее были заплаканы. Рядом сидела моя
Тут же стояла молодая жена Минасяна Шушаник-ханум.
Я был в недоумении, что же случилось тут без меня?
– Жаль красавицу Нину!
– сказала Шушаник.
– Хотя Аршак и наш, армянин, но он не будет ей хорошим мужем.
Теперь я понял в чем дело.
Уже несколько дней был пущен слух, что Нина выходит замуж за Аршака Суренянца, и что свадьба их будет на Кавказе, в городе Александрополе*, где жили родные жениха. Они собирались выехать в Александрополь в ближайшие дни.
______________ * Александрополь - ныне Ленинакан, город в Армении
– Сын мой!
– сказала дрожащим голосом Тахмина-ханум.
– Всегда вы были так ласковы друг с другом. И ты так любил и нежил ее, носился с ее капризами. А теперь эта бессовестная дочь бессовестных родителей обманула тебя!
Я не знал, что ей ответить и как ее успокоить. В разговор вмешалась Зейнаб.
– Дурную шутку сыграли с бедным моим братом, разрушили его дом, сказала она, вытирая глаза концом головного платка.
– Здесь замешана чья-то рука. Девушка сохла по нем. Если он опаздывал на час, она места себе не находила. Что же случилось, что эта бесстыдница сразу переменилась?
Не успела кончить Зейнаб, как ее слова подхватила Тахмина-ханум.
– Это Тавриз, моя милая. Тут сколько хочешь всякого колдовства. Вот, послушай, я назову несколько случаев, когда заклинаниями и заговорами переворачивали все шиворот-навыворот. Гамзаназ-ханум, дочь Келентара, три года была обручена с Зиясултаном, сыном каим-магама. Они безумно любили друг друга. В конце концов их околдовали, и девушка вдруг ни с того ни с сего заявила, - умру, но за Зиясултана не пойду. Наконец, расторгла обручение и вышла за племянника Низамуль-Улема. То же самое произошло и с дочерью Аджидана Гончалеб-ханум - развели ее с сыном Мизан-агаси и выдали замуж за внука Ага-хана Мирпенджа, Сулейман-хана.
– А про дочь Абдулла-хана, Тарраре-ханум, забыла?
– перебила ее Зейнаб.
– Разве в продолжение одного дня не развели ее с сыном Наиб-Мохаммед-Вели-хана и не выдали за сына Абачи-баши?
Зная, что примерам этим не будет конца, я принялся играть с Меджидом, маленьким сыном Зейнаб.
Тахмина-ханум не могла успокоиться:
– Хитрый народ, они все знают. Все, что случилось с девушкой, исходит из этого дома. Девушку околдовали. Красива она. Не дали ей выйти за мусульманина. Жирный кусочек был - отдали своему армянину.
– Да, с ней что-то сделали, - добавила Зейнаб.
– Как глазам своим, я верила ей, что она примет нашу веру, станет мусульманкой.
Догадавшись, что намеки относятся к ней, бедная Шушаник-ханум стала оправдываться:
– Я ничего не знаю. Пусть я лишусь своей единственной дочери, если мне
– и она расплакалась.
Я не мог вмешиваться в их разговор о колдовстве. Было уже поздно, и мне надо было спешить к Саттар-хану, но несколько слов все-таки нужно было сказать.
– Наша сердечная дружба с Ниной не носила любовного характера, - сказал я.
– Никаких обещаний мы друг, другу не давали. Наше знакомство будет опять продолжаться. Вы не расстраивайте себя, я женюсь на лучшей девушке.
Сказав это, я встал. Нину так и не удалось мне увидеть.
ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ
Первое наступление карадагцев было отбито, но остановить дальнейшие атаки карадагской конницы, снабженной Царским правительством оружием новейшей системы, было совершенно невозможно. Чувствовался острый недостаток в пулеметах, в ручных гранатах, бездымном порохе... Выступать против хорошо вооруженного врага со старым оружием было немыслимо. Правительственные войска громили наши позиции, из которых при каждом нашем выстреле подымался дым и открывал неприятелю местонахождение наших бойцов. Мало того, даже для старых ружей, которые были у нас, мы не находили ни патронов, ни пороха.
Революционная армия насчитывала до десяти тысяч человек, которых надо было снабдить оружием, патронами.
Вооружить столько людей и снабдить их патронами не было возможности. Контрабандисты, тайно ввозившие к нам патроны, продавали их по одному крану за штуку. Патроны, израсходованные на отражение первого наступления карадагцев, были куплены за восемьдесят тысяч рублей золотом. Торговля патронами в Тавризе стала самым прибыльным занятием. Поэтому иные бойцы берегли патроны, чтобы потом продать их по спекулятивной цене.
Карабахские купцы в Тавризе занялись торговлей патронами. Как пиявки, всосались контрабандисты в организм революции и рвали его на части.
Когда я пришел к сардару, там шел спор о расплате за патроны. Саттар-хан требовал от представителя купечества Гаджи-Мехти обложения купечества налогами, чтобы уплатить за патроны.
– Господин сардар!
– говорил Гаджи-Мехти.
– Прикажите расстрелять меня, старого революционера! Я не могу разорить купечество и, отняв все их имущество, отдать на патроны и порох, чтобы стрелять в правительственные войска. Господа, что тут стыдного? Раз мы бессильны против правительственных войск, зачем нам зря губить народ и грабить купцов? Лучше всего сейчас же просить консулов великих держав в Тавризе помирить нас с правительством. Что поделаешь? Раз не можем, надо уступить. Разумнее будет вернуться с полпути...
Наступила тишина. Гаджи-Мехти решил, что все согласны с его предложением и стал еще смелее в своих предложениях, заговорил даже о сдаче и предложил свои услуги в качестве посредника между революционерами и правительством.
Ни я, ни другие товарищи не проронили ни звука. Глаза Саттар-хана метали молнии, и мы ждали бури.
Саттар-хан вспыхнул, как порох. Все затрепетали.
– Господин гаджи! Твоя просьба о том, чтобы я велел расстрелять тебя, совершенно излишня. Я и без этого могу сейчас расстрелять тебя!..