Тавриз туманный
Шрифт:
– Я ничего против не имею. Сначала ты расскажи о своих изменах, а потом пусть карамеликлинские и шешгиланские смельчаки оставят меня лысым.
– Не понимаю, чего вы от меня хотите, в каких изменах я должен признаваться?
– Со времени правления Мохаммед-Али-шаха и по сегодняшний день ты доносил, предавал наших товарищей, причинял этим непоправимый вред тавризской революции. Выкладывай все!
– Не стыдно ли тебе, моему товарищу по оружию, приписывать мне предательство и измену? И это
– В качестве представителя рабочих и неимущих Тавриза предаю тебя суду, - сказав это, я крикнул: - Войдите сюда! В дверях появились Парвиз, Гулу-заде, Шафи и Гасан-ага. Когда они сели, я продолжал:
– Рзабала Гаджи-Гусейнгулу-оглы, сорока пяти лет, купец, семейный, обвиняется в шпионаже.
Рзабала снова вскочил.
– Таких шуток я не люблю. И вас судьями не признаю! Если надо меня судить, в стране есть правительство и его суд! Понятно вам?
И возмущенный, он направился к двери, но Тутунчи-оглы, приставив дуло маузера к его груди, приказал ему сесть. Рзабала, увидев, что дело приняло серьезный оборот, повиновался. Он трясся, как в лихорадке.
– Это не суд шариата или правительства. Здесь заседает революционный суд. Если бы тебя обвиняло правительство, революционный комитет выступил бы на твою защиту. А теперь ты должен ответить нам. Расскажи о своей шпионской деятельности, когда Мохаммед-Али-шах был наследником престола и жил в Тавризе, расскажи о своем вероломстве. Но предупреждаю: говори правду, не криви душой! Скольких товарищей ты предал?
– Странные вы люди! О чем я должен говорить, если я ничего не знаю? продолжал упорствовать Рзабала.
Я достал из папки письмо и прочел:
"Властелину наших душ, его величеству Мохаммед-Али-Мирзе!
Согласно вашему высочайшему повелению, я вступил в демократическую партию. Сообщаю вам, что в последние дни демократы усиленно призывают народ послать телеграмму его величеству Музаффериддин-шаху и просить у него разрешения на организацию Энджумена*. Это движение возглавляет Мир-Гашим. Он подстрекает народ запереться в английском консульстве или засесть в бест в мечети Самсон.
______________ * Энджумен - палата депутатов.
Демократы агитируют также за изгнание из Тавриза Мирзы-Кязим-аги и мучтеида Мирзы-Гасан-аги, сопротивляющихся организации Энджумена. Жду ваших дальнейших указаний.
Рзабала Шешгиланлы".
– Теперь скажи суду, писал ли ты это письмо Мохаммед-Али-Мирзе?
– Где вы его взяли?
– На твоем письменном столе.
– Да, я писал.
– Вспомни теперь, когда народ изгнал из Тавриза Мирза-Гасан-агу и Мирза-Кязим-агу, зачем тебе понадобилось ехать в Гызылджа Мейданы к Мирзе-Керим-аге?
– Я ездил, чтобы купить у него хлеб.
– Можешь
– Да, могу!
– А письмо Мирзы-Керим-аги к тебе? Что в нем было написано?
– Какое письмо?
– А вот послушай, я зачитаю его.
"Уважаемый господин Рзабала!
Сведения, которые вам удастся раздобыть, и письма передавайте через Гаджи-Сеид-Язды и мучтеида Гаджи-Мирза-Асадуллу. Они работают на пользу государства и величия ислама.
Имам Джума Керим".
– Теперь скажи суду, являются ли контрреволюционерами люди, названные в письме?
– Да.
– Поддерживаешь ли ты с ними связь?
– Да.
– Когда в доме Гаджи-Мохаммед-хана Сартиба в армянском квартале открылся Энджумен, ты вместе с другими купцами и именитыми людьми поклялся на коране быть верным маршруте* и народу. И ты поклялся первым. Правда это или нет?
______________ * Маршрута - конституция.
– Да.
– Почему ты изменил своей клятве?
– После этого я не совершал никакой измены.
– Ты говоришь правду?
– Клянусь своими убеждениями, это правда.
– Врешь! Первого числа месяца мохеррем 1325 года, когда толпы людей ходили по улицам и читали синазан, злодейской пулей был сражен член Энджумена Гаджи-Мирза-Гасан Милани. Кто организовал это преступление?
– Не знаю!
– Если ты об этом ничего не знаешь, зачем писал ты Мохаммед-Али-шаху такое письмо:
"Светлейший! Ваш преданный раб и верный слуга исполнил ваш приказ. Член Энджумена Гаджи-Мирза-Гасан Милани убит.
Рза".
Опустив голову, Рзабала молчал.
– В контрреволюционной организации "Исламие" ты состоял?
– Да.
Я показал ему еще несколько изобличающих его документов. Он понял, что никакие проволочки ему не помогут: он пойман с поличным, и признался, что все время был ярым контрреволюционером, что находился в тесной связи с Рагим-ханом, его сыном Беюк-ханом, Эйнуддовле, Низа-мульмульком и Ферманферма и из ставки Саттар-хана посылал им шпионские сведения. Ему больше ничего не оставалось, как взывать к милости революционного суда. Он упал на колени, бил себя кулаком в грудь, клялся и молил о прошении.
Я задал ему еще два-три вопроса:
– Список демократов ты дал Сардар-Рашиду?
– Нет.
– Хотел дать?
– Да, собирался.
– Кто еще занимался шпионажем заодно с тобой?
– Разве мало в Тавризе контрреволюционеров?
– Я спрашиваю у тебя о шпионах-демократах. Скажу яснее: кто из тех, кто работает с нами, стал на путь измены и предательства, как ты?
– Джорабчи Мешади-Мугим и Ага-Гулам Шабустари. Эти два человека действуют активно. Больше я никого не знаю.