Тая
Шрифт:
Вероника посветила в реку, не плывет ли где поблизости тюк палатки, и тут же усмехнулась:
– Ты совсем, Москвичка, с башкой не дружишь.
В реке не плавало палаток, и это было вполне естественно. Зато по самой середине несло темное тело каяка. Лодка была управляемой и в ней находилась мутная фигура человека, молчаливо балансирующая меж волн.
– Блин! – Вероника присела на корточки и, ломая ногти, принялась за фонарь.
Проклятый не хотел выключаться. С трудом погасив бесполезный свет, потому что было достаточно светло, а луч все равно упирался в туман и не
– Черный каякер, – определила она, – допилась. Кому-то мерещатся черти, кому-то каякеры. Что же такого? Странно, а почему люди не допиваются до ангелов?
Веронику очень озадачил такой вопрос. Она не знала почему, но ей очень хотелось понять, зачем на всех континентах люди с разным эпосом и языком в белую горячку наблюдают маленьких зелененьких чертей и никто никогда не допивается до ангелочка.
Девушка успела представить маленького розовопопого малыша, с крылышками за спиной, когда впереди послышался голос. Сердце радостно сжалось, и, позабыв о чертях и ангелах, Вероника кинулась навстречу. Она подбежала к преграждающим порослям кустарника, когда ее спина налилась свинцом, ноги вросли в землю, а руки беспомощно опустились.
– Где моо оо? Мо оо де?
Вероника поняла, что сейчас побежит, побежит так быстро, как еще никогда не бегала, потому что к ней продиралась темная фигура человека и кровожадно кричала: «Где мое весло?»
– Черный каякер, – обреченно сказала Вероника.
Она поняла, что руки плетями свисают к земле, а ноги просто не побегут. Не побегут, вот и все. Вероника набрала воздуха и, собрав в легких все, что осталось от сил, закричала. Это было как нельзя кстати, потому что темная фигура уже выросла перед ней и даже раскинула руки, чтобы схватить девушку.
– Вот твое весло! – сказала Вероника и, как смогла, ударила фигуру по голове.
Весло брякнуло, ушло на рикошет, но фигура упала. Даже не упала, а
исчезла, и откуда-то снизу голос Студента произнес:
– Мать твою, Москвичка. Ты что – сказок начиталась?
– Студент, – нервно усмехнулась Вероника. Она бы засмеялась, но сил хватило только на кислую улыбку. – Студент!
По щекам Вероники побежали теплые ручейки, плечи дрогнули, и девушка повалилась вперед. Она ползла на четвереньках, а когда оказалась над Студентом, долго целовала его холодные брови, колючие щеки и острый нос.
– Ты что, Москвичка? – сначала с возмущением, затем с жалостью спрашивал Студент. – Ты что…?
Им о многом надо было поговорить, многое рассказать и многое послушать, но Вероника почти сразу заснула. Она согрелась между Студентом и костром и долго блуждала в полузабытье, бодая непослушной головой.
Студент натянул тент, обложил костер, и сразу стало уютно. Дождь барабанил по пленке. Его звуки сливались с треском сырых веток и шелестом воды. Получилась необычная какофония, но самым странным было тепло. Чувство локтя, присутствия человека, пусть даже и постороннего, но живого и теплого.
– Я таю, – сказала Вероника, –
– Ты просто устала, – ответил Студент, – а я тебя согрел.
– Знаешь, Студент, я всегда хотела быть сильной, свободной и независимой, но сейчас этого не хочу.
– Почему?
– Наверное, потому,что сейчас есть ты. Несколько часов назад тебя не было, а теперь я лежу и чувствую твое дыхание. Оно касается моих волос, и мне очень спокойно и хорошо.
– Москвичка….
– Студент…. Как тебя зовут Студент?
– Леша. Алексей Студенцов.
– Хм, – Вероника улыбнулась. – Я знала. Или догадывалась. А меня зовут Вероника.
– Вероничка, – сказал Студент. – Вероничка из Москвы.
– Уже и не уверена. Мне кажется, пока я здесь – все это в далеком прошлом. Так давно это было, что и вспомнить ничего не могу. А ты учишься?
– Да уже и не знаю. Я заочник. Потратил четыре года, чтобы получить диплом, но теперь не уверен, что буду продолжать.
– Бросишь институт?
– Пока не знаю. Как бы тебе объяснить? Просто я понял.
– Что же? Расскажи.
– Понял, что не в дипломе счастье.
– А в чем же?
– В том, чтобы его не иметь.
– Какое же это счастье?
– Знаешь, Вероничка, есть такая поговорка: кто не был студентом, тот не видел молодости, кто не был в армии, тот не видел жизнь.
– А ты уже все видел.
– Нет, я не об этом. Просто я не хочу набивать свою жизнь ненужными предметами. Такими, как диплом или семья.
– Ты и семью заводить не хочешь?
– Семью не хочу, собаку не хочу и машину. Это не совсем то. Как бы это сформулировать? Если у меня будет семья, я, конечно, не против, но всему свое время. А диплом он на человека накладывает определенные обязательства, и хочешь не хочешь, тебе придется с этим мириться. Я видел многих специалистов, хороших и очень хороших, но все они под прессом пяти лет, которые отдали из жизни, и им стыдно признаться, что зря.
– Так уж и зря?
– Я не про студенчество говорю, я про диплом. Понимаешь, это как гарантийный талон, сертификат качества. Если человек прошел школу, сумел защититься и убедить в этом преподавателей. Значит, в нем есть определенный потенциал, и уверяю тебя, это недалеко от истины. Но вместе с казенным бланком он получает индульгенцию, считать себя лучше других и быть принятым в клуб, где это норма.
– А ты этого не хочешь?
– Я хочу, чтобы меня встречали по уму, и провожали тоже по уму.
– Тяжело тебе придется.
– А мы не ищем легких путей.
– Леш, а тебе не кажется, что мы все сошли с ума?
– Кажется. Раньше не казалось, но теперь так и есть.
– Я имею ввиду группу. Меня, Кэпа, Доктора.
– Расскажи. Что с тобой произошло?
Вероника задумалась.
– Боюсь, что ты мне не поверишь.
– Поверю, – сказал Студент, – после того, что со мной произошло. Я поверю.
– Ладно.
Вероника начала свой рассказ, временами говоря очень тихо. Порой она останавливалась и закидывала голову, чтобы увидеть лицо Студента, и он улыбался в ответ и говорил: «Я слушаю, не бойся».