Тая
Шрифт:
– Нам троим? – удивился Лари.
– Нам троим.
– Тогда давайте поставим палатку.
– Лари, – Кэп нахмурился, – я не хочу, чтобы Москвичка шла дальше.
Вероника от удивления открыла рот:
– Я вам мешаю?
– Я не хочу, чтобы ты шла дальше, потому что у нас начинаются проблемы.
– Она легкая, – возразил Лари.
– Она легкая и ты легкий, поэтому вам не будет тяжело.
– Нашел дурака.
– Лари, это не просьба.
– Да что случилось? – взмолилась Вероника.
– Посмотри на воду, – сказал Кэп. –
– Кэп, ты гонишь. Мы сегодня пойдем вдоль хребта, самый классный участок, самый цимус [9], а ты нас обламываешь.
– Лари, если я вас не отпущу, мы окажемся в семидесяти километрах от ближайшей лампочки.
– Ну и что? Никто у нас рожать не собирается, все здоровы.
– А если мы сядем?
– А если нет?
– Подождите, – возразила Вероника. – А что значит вся ваша спутниковая разведка? Таяние снега, семьсот тысяч тонн воды?
– Решение принято, – спокойно сказал Кэп.
– Какое право ты имеешь решать за нас?
– Я за вас отвечаю.
– Я сам за себя отвечаю. – Возразил Лари.
– И за нее тоже. – Кэп кивнул в сторону Вероники.
– У нее своя башка.
Разговор очень быстро переходил в склоку.
– Доктор, – кричал Лари, – почему я? Паша, гад, почему ты молчишь?
Вероника почувствовала себя куклой, бездушным существом, чью судьбу решили заочно, потому что, какой толк разговаривать с глупой игрушкой?
– Я хочу, чтобы мне вернули деньги. – Сказала Вероника.
Ее рюкзак стоял на камнях, подпертый снаряжением Лари.
– Я верну, – пообещал Кэп.
– Немедленно. – Сурово требовала Вероника.
– Сейчас у меня нет, но когда вернемся….
– Кэп, – Доктор взял его за руку. – Можно на два слова?
Кэп отвернулся от Вероники, и Доктор запыхтел на ухо:
– Кэп, посмотри на воду, – он сделал едва уловимый кивок головой в сторону речки. – Прибывает водичка.
– Ну….
– Что, ну? Кэп, ты чего? Звездная ночь, тепло ушло в стратосферу. Теперь таяние началось, уровень поднимется.
– Док, дело не в этом…
– А в чем?
– Как бы тебе сказать? – Кэп виновато поднял глаза. – Я боюсь.
– Не понял?
– Док, у меня плохое предчувствие.
– В смысле?
– В прямом смысле. Сегодня утром пошел по нужде и чувствую, что кипятком писаю.
– Хм, – по лицу Доктора гуляли маски удивления и смущения. – Ты что, Кэп, на пенсию захотел?
– Лечи, лечи [10] меня Доктор.
– Ну, давай по пунктам.
– Вот только этого не надо, а? Док, я знаю, что все нормально, знаю, что все продумано, и есть еще порох в пороховницах, а ягоды – в ягодицах.
– Короче, ты сам объяснить не можешь.
– Не могу.
– Тогда я вот, что тебе скажу. Сколько
– Шесть лет, – сказал Кэп.
– Шесть лет, и на воде были на разной. От троечки до пятерки, везде были?
– Ты к чему клонишь, Док?
– Я к тому клоню, что ни разу за это время, не было у меня спокойного дня, и каждую ночь, я зарекался – весло в руки не брать. А через неделю выл, как наркоман в ломку.
– Зачем?
– Не знаю, – развел руками Доктор. – Вот объясни мне, зачем я, здоровый мужик, вместо того, чтобы водку пить и на баб залазить, еду за тридевять земель и лезу в ледяную воду?
– Кайф ловишь?
– Ловлю, – согласился Доктор, – но это уже потом, когда фотографии смотрю и по карте карандашиком вожу. А на воде меня адреналин душит, и я каждый вечер обещаю завязать.
– Правда, что ли?
– Мамой клянусь.
– Ну, и придурок ты.
– Я не придурок. Я трус, но в этом мне сознаться не западло, а ты на нее посмотри.
Доктор кивнул в сторону Вероники, которая горько всхлипывала, заливаясь крокодильими слезами.
– Что мне делать, Док?
– Поступи правильно.
Кэп подошел к Лари и, подняв с земли рюкзак, сказал:
– Одевайте памперсы, господа, отправляемся.
– Что? – не поверил Лари.
– Что слышал.
Уговаривать не пришлось. Уже через пятнадцать минут катамаран подхватило течение, и, пробив небольшую «бочку» воздух наполнился брызгами и восторженным визгом.
Студент повел себя очень вольно. Он оставил группу и опустился по течению.
– Студент, падла! – кричал Лари. – Вернись, я все прощу.
Участок реки был очень спокойным, и Кэп не предпринимал попыток вернуть штурмана. Там, где река повернула, он выгребал против течения, поджидая остальных.
– Кэп! – крикнул Студент, – хребет подпер воду, давай карандаши.
Доктор бросил в воду несколько обтесанных палок, и студент, повторяя их путь, устремился за ними.
Шум воды нарастал, временами он заглушал окрики Кэпа, напряжение росло. Наконец, Лари привстал. Он освободился от упряжки и поднялся:
– Студент кильнулся!
– Сядь на место! – крикнул Доктор.
– Работаем! – долетело до Вероники.
Доктор с усилием зачерпнул воду. Вероника очень боялась столкнуться с ним веслом. Она решила, что толку от нее, как от козла молока, и, держа весло над водой, выглядывала студента. Каяк и катамаран разделяли несколько десятков метров воды и небольшой слив. Сверху он казался очень стремительным, но там, куда вода падала, не образовывалась бочка, и, как показалось Веронике, команда не считала препятствие опасным. У нее екнуло сердце, когда кат провалился. Передняя часть баллонов согнулась, ударившись о воду. Мир превратился в вырезанную из пены бахрому. Чей-то писк слился с криком. Внезапно перед Вероникой возник студент. Он показался из воды, но по-прежнему находился в каяке, и по его лицу невозможно было определить, что-то не так или все ли идет нормально.