Тайфун. Записки из Китая

Босев Крум

Китай усиливает свою активность на внешнеполитическом фронте. Свидетельством этого являлось провозглашение в китайско-индийском соглашении 1954 года пяти принципов — «панча шила» как основы отношений между государствами: взаимное уважение территориальной целостности и суверенитета, ненападение, взаимное невмешательство во внутренние дела, равенство и взаимная выгода, мирное сосуществование. Через год «панча шила» войдут как составная часть в десять «принципов», провозглашенных Бандунгской конференцией стран Азии и Африки. Тогда же Китай возвестил, что на основе «пяти» и «десяти» принципов он готов установить нормальные отношения со всеми государствами, высоко оценивает роль национально-освободительного движения как одного из передовых отрядов мирового революционного процесса. На VIII

съезде КПК заместитель премьера Чэнь И заявил: «Страны социализма, мощь и единство которых с каждым днем растут, являются надежной гарантией мира во всем мире».

VIII съезд КПК прямо указал: «Коммунистическая партия Китая выступает за внешнюю политику сохранения мира во всем мире и мирного сосуществования стран с различным строем». Через год Международное совещание коммунистических и рабочих партий, состоявшееся в Москве, уже дало ясный ответ на все эти вопросы. На этом совещании Мао Цзэ-дун заявил: «Мы решительно выступаем за мирное сосуществование между социалистическими и капиталистическими странами». Еще категоричнее заявил Чжоу Энь-лай:

«Мы можем… заставить империалистический агрессивный блок принять принципы мирного сосуществования».

Итак, позиция китайского руководства по основным вопросам современности — мира и войны — как будто бы ясна.

Но уже на Совещании коммунистических и рабочих партий в Москве стало очевидно, что в действительности у китайского руководства иное отношение к этим вопросам, и прежде всего к «коренному вопросу» — вопросу о мире и войне. Так, на этом совещании Мао Цзэ-дун заявил: «Можно ли предположить, какое количество людских жертв может вызвать будущая война? Возможно, будет одна треть из 2700 миллионов населения всего мира, то есть лишь 900 миллионов. Я считаю, что это еще мало, если действительно будут сброшены атомные бомбы. Конечно, это очень страшно. Но не так плохо было бы и половину. Почему? Потому, что не мы хотели этого, а они, они нам навязывают войну. Если будем воевать, то будет применено атомное и водородное оружие… если половина человечества будет уничтожена, то еще останется половина, зато империализм будет полностью уничтожен и во всем мире будет лишь социализм, а за полвека или за целый век население опять вырастет, даже больше чем наполовину».

Когда читаешь эти страшные слова, кажется, что ты слышал уже подобные высказывания… Ну конечно, так говорил Шан Ян, древний китайский философ, задолго до нашей эры. Он создал концепцию — гимн войне: «Если бедная страна бросит все свои силы на войну, она станет сильной и могучей. А если страна богата, но ни с кем не воюет, она непременно станет слабой…»

«Если войну можно уничтожить войной, позволительна и война; если убийством можно уничтожить убийство, не возбраняются и убийства; если наказаниями можно уничтожить наказания, допустимы и суровые наказания…» Какое поразительное сходство между этими мыслями, высказанными 2400 лет назад, и словами, сказанными в 60-х годах XX века:

«…Уничтожить войну можно только войной. Если хочешь, чтобы больше не было винтовки, возьми винтовку…»

Или:

«…Если возникнет третья мировая война — это плохо. Но в огне термоядерной войны окончательно погибнет капиталистический мир. Это хорошо».

Я вспомнил древние постулаты потому, что, может быть, именно там следует искать корни нынешних внешнеполитических концепций китайского руководства. Ведь Китай веками жил «своей жизнью», замкнувшись в себе, оторванный, изолированный от остального мира исполинскими «небесными» горными массивами, безбрежным океаном, бескрайними пустынными степями, тропическими джунглями. Возможно, поэтому китайцы создают себе «свой мир», представляя Китай как центр мира, «пуп» земли. Американец Эдгар Сноу, несколько раз посещавший Китай и встречавшийся с Мао Цзэ-дуном, отмечал: «Традиционное представление о Китае как центре мира глубоко укоренилось в психике китайца и в наше время».

…300 лет тому назад, в 1676 году русский посол Спафарий прибыл в Пекин. Ему было поручено вручить аккредитивные письма. Там от него потребовали совершить традиционную церемонию «кэтоу»: три раза встать перед императором на колени, а затем трижды лбом коснуться

пола. Когда посол попросил объяснить эту странную церемонию, ему ответили: «Не удивляйтесь, у нас такой обычай, а своему императору передайте: как на небе только один бог, так и на земле только один бог, который находится в центре земли, и вокруг него все государства расположены…» Может быть, именно это позднее, на заре нашего века, вдохновило поэта Кан Ю-вэя [10] написать следующие стихи-откровения:

10

Кан Ю-вэй — китайский политический мыслитель, реформатор, сторонник просвещенной монархии, один из идеологов китайского национализма. — Прим. перев.

Поспешим развить свою промышленность и Создать паровые машины, Мы даже можем черпать ресурсы из Америки и Европы, У нас четыреста или пятьсот миллионов людей, Из которых мы можем навербовать десять миллионов солдат. У нас неисчерпаемые запасы железа и металлов, Из них мы можем построить военный флот, И тогда мы сможем пройти через пять континентов, И вы увидите, как над ними будут развеваться Флаги желтого дракона.

Возможно, это вдохновило и другого поэта — Мао Цзэ-дуна. В его стихах действуют иные герои: свирепые тигры, гималайские и бурые медведи, крысы и обезьяны. В них используются символы и аллегории, которые имеют совершенно определенный смысл: легендарный герой победит страшного тигра, тигр страшен только внешне, в сущности — это бумажный тигр. Сейчас уже никто не боится ни бурого медведя (то есть Советского Союза. — Прим. авт.), ни гималайского медведя (то есть Индии. — Прим. авт.), потому что «золотая обезьяна» (то есть Китай. — Прим. авт.) умнее всех и всех покорит.

Но суть не в использовании символов и аллегорий, а в том, что такие стихи появляются после VIII съезда КПК, когда прорастают ростки националистических тенденций и «особого» курса. Внешняя политика китайского руководства тесно связана с внутренней политикой, переплетается с ней и обусловливается ею, внутренняя и внешняя политика имеют одни и те же корни, в их основе лежат одни и те же идейно-политические концепции. «Большой скачок», объявленный в области внутренней политики и экономики, провозглашается и в области внешней политики. Он выразился в стремлении установить свое влияние и свой контроль над содружеством социалистических стран, установить гегемонию в так называемом «третьем мире», усилить международную напряженность, раздуть пламя вспыхнувших войн и разжечь новые «малые» войны. Все это ради достижения большой стратегической цели — столкнуть в ракетно-ядерной войне США и Советский Союз. А Китай «будет сидеть на горе и наблюдать битву двух тигров».

Направление дано, стратегическая цель намечена.

К этой цели будут идти постепенно, делая зигзаги, иногда отступая, а иногда меняя тактику. Главное, не потерять цель… Таким образом, позиция по главному вопросу современности — вопросу о мире и войне — постепенно проясняется, причем в пользу войны. Более того, мировая война должна ускорить мировую революцию. Позднее — в годы «большого тайфуна» — этот тезис будет изменен: или война породит революцию, или революция уничтожит войну. Мао Цзэ-дун не видит иного выхода. Это в международном аспекте. А во внутриполитическом: революционные силы могут добиться победы только путем вооруженной борьбы. Никакого иного пути, никаких иных форм: политических, экономических, дипломатических, парламентских. Отсюда вывод: всеми силами поддерживать международную напряженность, выступать против любого мирного решения спорных вопросов, против всех предложений, направленных на сокращение вооружений и вооруженных сил, на запрещение производства и использование ядерного оружия. Провоцировать вооруженные конфликты.