Тайгастрой
Шрифт:
Подле вокзала его кто-то окликнул: два офицера:— товарищи по реальному училищу. Оба чисто выбриты, щегольски одеты.
— Сергей? Давно здесь?
— Недавно...
— Подражаешь раку-отшельнику?
— Я еще не оправился после дороги...
— Куда держишь путь?
— Брожу...
— Бродишь?..
Офицеры рассмеялись.
— Такой, как был!
— Что же ты делаешь?
— Ничего...
— Странно! Пороху вторично не выдумаешь!
Радузев глянул на офицеров и покраснел.
—
Офицеры лукаво улыбнулись.
— Наивный! Кто теперь надевает прежние свои погоны! Немцы приказали надеть, мы и надели. А кто проверит, поручик я или полковник? — сказал розовощекий молодой человек, сын воинского начальника.
— М-да...
— Как думаешь жить дальше? — спросил второй, сын предводителя дворянства.
— Я об этом не думал...
— Влипнешь в историю. Положение, вообще говоря, аховое... Хочешь? — голос сынка воинского начальника притих. — Хочешь... вместе дернем на Дон?
— Зачем?
— Там собираются наши... У Краснова хорошо платят... И вообще у него жизнь неплоха. Наконец, защитишь Россию! Исполнишь свой долг.
«Там ли моя Россия? И там ли мой долг?» — подумал с надрывом.
— Ненавижу это... Политику в первую очередь... Забьюсь в нору и жить буду один...
— Вытащат за усики... Сейчас на земле нет нор! Ловцы такие ходят... Надо, брат, быть у нас или у них. Иного выхода нет.
Как отблеск зарницы, блеснула последняя встреча с Лазарем, откровенная их беседа...
Прихрамывая, пошел дальше. «Не пора ли стреляться? Все равно жить не дадут. А в последнюю минуту, может, и рук на себя наложить не удастся...»
К ссыпному пункту немцы вели обоз с хлебом. За возами брело в облаке пыли стадо разномастных коров.
«Нет! Сюда я больше не ходок...»
Замкнулся он и от домашних. Единственный человек, с которым встречался, была Люба, убиравшая комнаты. Жила она с матерью и восьмилетним братом во флигельке. Почти ни о чем не говорил он с ней. Только с грустью смотрел, как стирала пыль с письменного стола, подметала пол.
— Сколько вам лет, Люба?
— Шестнадцать.
Вскоре после своего выхода в город Радузев получил повестку явиться в комендатуру.
«Неужели узнали, что бежал из лагеря?..»
Его ввели в кабинет. Он увидел выхоленного офицера с плотно сжатыми губами.
Комендатура находилась в том же доме, где несколько месяцев назад помещался штаб, а комендант сидел в той же комнате, в которой Радузев встретился с Лазарем. Сохранилась та же обстановка. И это было страшно...
Говорите ли вы на каком-нибудь иностранном языке? — спросил майор фон Чаммер по-русски.
— Нет, — ответил Радузев, хотя говорил по-немецки и по-французски.
— Тогда будем говорить
— Дело вот в чем. К нам поступило заявление вашего отца. Он жалуется на крестьян села Троянды. Они разгромили усадьбу. Я, собственно, должен был говорить с ним, но мне известно, что ваш отец стар, и я не счел удобным его беспокоить.
Майор затянулся и выпустил струйку дыма. Легкие майора были очень емки, потому что струйка дыма шла и шла, и не кончалась, хотя с каждой секундой редела и обесцвечивалась.
«Кто это затягивается сигарным дымом?» — подумал с удивлением Радузев.
— Итак, я решил вызвать вас, — он небрежно приподнял голову, — господин поручик. В нашем округе крестьяне стали позволять себе лишнее. Я вынужден, выполняя приказы высшего командования, прибегнуть к карательным мерам. Начну с крестьян, виновных в разорении вашей усадьбы.
Радузев выпрямился.
— Простите, господин майор, но усадьба не подвергалась разорению. Это недоразумение.
Майор приподнял тонкую, как линия туши, бровь.
— Недоразумение? Врываться ночью в чужую усадьбу, производить обыск, ломать ограду, арестовывать офицера, грозить ему самосудом, — это вы называете недоразумением?
Майор затянулся и так же долго, как первый раз, выпускал ароматный дым.
— От вас требуется следующее: назвать лиц, виновных в том, что я перечислил.
— На эти вопросы я отвечать не стану.
— Хорошо. Тогда ответьте, знаете ли вы Ивана Беспалько?
«Кто это Иван Беспалько?» — подумал Радузев. И вдруг припомнил военнопленного.
— Знаете? — с неприятной ужимкой переспросил майор.
— Не знаю.
— Нет? — удивился майор. — И никто не замахивался на вас топором?
— Никто.
— Вы нагло врете! Это вас хорошо характеризует.
Майор сделал отметку синим карандашом на листке.
— Может быть, вы также не знаете старика, который был во главе банды, отбиравшей сад?
— Нет.
— Вы смеете утверждать, что такого вообще не было?
— Я видел в саду благообразного старика, который вел себя пристойно. Благородно вел себя.
— Слава богу! Припомнили! Значит, вам известен этот старик?
— Я не знаю его фамилии и видел впервые. Он, повторяю, держался благородно.
— Значит, вам грозил самосуд? А вы заявили, что ничего не было! Фамилия вожака банды Панченко. Кондратий.
— Но старик этот — мирный человек, он уполномочен был обществом поговорить с нами. И вообще, никаких эксцессов не было. К нам в сад пришли крестьяне, наши соседи. Пришли по-соседски поговорить.