Тайгастрой
Шрифт:
Посасывая неизменную трубочку, Журба перебирал в памяти города, в которых довелось побывать, и с удивлением подумал, что двадцать восемь лет его жизни пробежали через десятки городов, поселков, что он так и не успел по-настоящему ни к чему привыкнуть, прирасти душой, прирасти так, чтобы пришлось потом с болью отдирать ее при новом переезде. Может быть, только Питер казался ближе, и то лишь потому, что там родился, там прошли первые годы детства, — отец происходил из семьи потомственных корабельщиков,— а дальше кочевье; мелькали города, поселки большой нашей земли, как мелькают за окном экспресса станции в далекой дороге с запада на восток.
Конечно, можно было устроиться
Он прошел к реке и, стоя у самой кромки воды, глядел на ее синюю со стальным отливом гладь, на дальний берег, едва обозначившийся вдали пунктирами огоньков. В городском саду играла музыка. Афиши объявляли об эстрадном концерте, о кино. Он мог пойти и в сад, и в театр, и в ресторан, но не тянуло никуда. Постояв у причала, насмотревшись на пароходы, наслушавшись зычных гудков, извещавших о выходе судов в дальний рейс, на север, в Заполярье, он вернулся на центральную улицу и подумал, что в этом большом веселом городе ему, собственно, некуда пойти, не с кем встретиться, что только ресторан или платный билет на зрелище, или платная койка могут дать на короткое время приют.
Сойдя в боковую малоосвещенную улицу, он расстегнул воротник, снял фуражку и медленно брел, вскинув голову к небу, на котором робкими каплями просачивались звездочки. И вдруг ему почудился знакомый голос.
Мимо освещенного окна по противоположной стороне улицы проходила пара. Он узнал их тотчас... Как не узнать! Это была Любушка, а с ней — инженер, тот, что с фигурой спортсмена...
Любушка и инженер никого не замечали. Она о чем-то говорила, а он слушал, покачивая головой не то в такт шагов, не то в знак согласия.
Журба глядел вслед, даже прошел немного за ними, но потом остановился. Стало еще более одиноко в этом большом сибирском городе.
«Папа, правда, что в комнате не водятся волки, правда?..» — мысленно услышал он Люсин голос.
Он вышел на ярко освещенную улицу, желая отвлечься от дум, но ничего из его попыток избавиться в этот вечер от непонятной грусти не получилось.
Глава II
Начальник филиала Гипромеза Грибов, с которым Журба встретился утром, очень скоро расположил к себе не слишком доверчивого Журбу. На предложение выслать группу изыскателей в Тубек ответил, что это можно проделать без большого труда, была бы охота.
— Кстати, от кого вы, новый здесь человек, слышали про Тубек?
Желая проверить некоторые свои предположения, Журба назвал Радузева.
Грибов улыбнулся.
— Вы, конечно, член партии?
— Да.
— Тогда будем говорить, как коммунист с коммунистом. — Грибов снизил голос. — Радузев — бывший белогвардейский офицер... Мне подсунули его, он на особом положении. Надеюсь, вы понимаете... Сибири он не нюхал, к его советам следует относиться с большой осторожностью. Боюсь, что разговоры о тубекской точке подогреваются людьми, которым выгодно оттянуть время, сбить нас с толку. Акционеры выбрали эту точку в 1914 году под завод, но они рассчитывали на такую мизерную производительность, что нас это устроить никак не может. Но, вы понимаете, на этой точке легко играть врагам! Раз выбрали акционеры, а мы говорим, что точка эта для нас не годится, значит, мы уводим от гнезда, подобно куропатке. Не поддавайтесь иллюзиям.
Журба задумался. Конечно, Тубек мог
— Когда хотите выехать в Тубек? — спросил Грибов, как если бы вопрос о поездке был решен.
— Хоть завтра.
— Очень хорошо. Я снаряжу группу, хотя, должен признаться, у меня сейчас очень туго со специалистами. Нет техников-геодезистов, нет буровых мастеров, нет геологов. Мои люди сидят в Мундыбаше и Темир-Тау, и на Томь-Усе. Товарищу Гребенникову понравилась площадка близ Томь-Усы. Он говорил вам?
— Говорил.
— Но ничего, как-нибудь выйдем из положения, людей подыщем.
Подумав немного, Грибов подтянул к себе блокнот и что-то записал.
— Изыскательская партия, примерно, может быть такая: Абаканов — начальник партии. Это инженер-проектировщик, коммунист, сибиряк. Выделю десятника Сухих. Есть такой. Старый десятник, работал еще при царе Горохе. Он немного разбирается в геологии. Также сибиряк.
— Если мне не удастся раздобыть геолога в крайисполкоме или в крайсовнархозе, воспользуемся услугами десятника.
— Итак, группу возглавит Абаканов. Я дам команду, он подберет людей. Кстати, если перед отъездом будете беседовать с Черепановым, можете сказать, что я выделил Абаканова. Для милого дружка — и сережка из ушка!
Добродушное, простецкое выражение лица Грибова еще более расположило к себе Журбу.
— На первых порах группа сможет произвести облегченную съемку. Этого будет достаточно для суждения, что делать дальше. Да, теперь вот что, — сказал Грибов. — У нас здесь, среди проектирующих и разведывательных организаций различных ведомств, установилась традиция взаимной помощи. Разведка и изыскание производятся на Алтае, в горной Шории, в Хакассии. Если кто-нибудь отправляется в одну из точек, ему дают поручение навестить соседей. Приходится доставлять карты, бумагу, инструмент, деньги. Придется и вам добираться в Тубек с оказией. Это, понятно, удлинит путь, но... от традиций мы отказываться не можем. Я созвонюсь сегодня с геологами.
— Надолго такая оказия задержит нашу отправку?
— Завтра в полдень сможете двинуться в дорогу.
Кроме Абаканова — инженера с фигурой спортсмена — и десятника Сухих, человека старого уклада, побывавшего чуть ли не на всех стройках царской России, в изыскательскую группу вошли восемнадцатилетняя Женя Столярова, приехавшая недавно из Ленинграда, отец и сын Коровкины из-под Тобольска и черноусый паренек, Яша Яковкин, который при оформлении заявил, что знает буровое и строительное дело и может пригодиться вообще на любой работе.
Машину загрузили геодезическими инструментами, бурами, картами, рулонами бумаги, продуктами, разместились поближе к шоферской кабине, чтобы меньше трясло на мостовой.
— Рабочих найдете на месте! — крикнул Грибов, как будто на машине находились одни специалисты.— Деньги переведу на районный банк, в Гаврюхино. Постарайтесь не задерживаться!
К машине вышел и Радузев. Он был молчалив и печален.
До городка Медного, находившегося на старом торговом тракте между Россией и Монголией, ехали по железной дороге; дальше, километров полтораста, предстояла поездка на грузовой машине, а от селения Соковки через тайгу до Тубека, километров сто восемьдесят, — на вьючных лошадях. Этот путь с оказией был заманчив для молодежи, но тяжел для стариков.