Тайна Белой Розы
Шрифт:
Я снова всмотрелся в письмо.
— Так какой здесь код?
— Первая буква каждого слова, — ответила Изабелла. — И тогда послание превращается из любовных бредней полуграмотного человека в нечто совсем иное. Видишь?
Я ещё взглянул на надпись:
«Увы, тайна-страсть-наша, родной-мой обожаемый. Одним-глазком-хоть-увидеть хочу-тебя-иначе разлетится-она-прахом. Сгораю-в-пламени и гибну».
Изабелла записала результат и с довольной улыбкой развернула к нам листок.
«Утро.
— Вы пытались предупредить его, что утром охранник передаст ему подарок, — произнесла Изабелла.
Мей Лин кивнула.
— Но зачем это было нужно? Он бы все равно достал сигареты, — с любопытством сказала Изабелла.
В глазах Мэй Лин промелькнула насмешка.
— Эти послания были отличной подготовкой к тому дню, когда мы пошлём действительно важное сообщение. Если власти не заметят в этих любовных письмах ничего особенного, то… Вы понимаете…
Она замолчала, но мы прекрасно поняли ее мысль. Менее важные сообщения прокладывали путь для настоящего сообщения.
Вспомнив свою собственную стычку с Дрейсоном, я добавил:
— Кроме того, сомневаюсь, что Эл Дрейсон сотрудничал бы с охраной. А это сообщение сгладило бы его взаимодействие со стражником.
И ещё одна мысль не давала мне покоя:
— Почему именно вы?
— Возможно, я просто глупая китаянка, которая не умеет хорошо писать, — невозмутимо ответила Мей Лин. — Чего еще от меня можно ожидать, верно?
Теперь я все понял.
— Люди решат, что вы не образованы. Они не станут задаваться вопросом, почему там столько дефисов. Но, тем не менее, Дрейсон так и не получил ваших сообщений, — сказал я.
Китаянка пожала плечами.
— Он был невезучим.
— И все же вы сочувствуете ему… одобряете то, что он сделал? — осторожно спросил я.
Во взгляде девушки промелькнула злость, и она смяла недокуренную сигарету в блюдце.
— Я не люблю насилия. Никто не любит, — вскинула она подбородок. — Но люди не слушают нас. Возможно, они обратят внимание на наши требования, когда станут нас бояться.
— Вы знали о заговоре с целью убийства судьи Джексона? — поинтересовался я.
Мей Лин посмотрела на меня очень серьёзно.
— Я не знаю ни одного человека, кто планировал бы убийство судьи. Зачем?
— Это могло нарушить ход судебного разбирательства и освободить Дрейсона — или, по крайней мере, продлить его жизнь, отложив свидание с палачом.
— Но это больше не имеет значения. Его дело сделано.
Теперь я был искренне озадачен.
— Вы думаете, даже если он выживет, то больше ничего не сможет сделать? Разве он не один из вас и не полезен для вашего дела?
Китаянка пожала плечами.
— Не больше, чем любой другой. Его место займёт следующий. Дрейсон не такой уж и особенный.
— Возможно, другие думают иначе, — заметил я, внимательно наблюдая за ее реакцией.
— Возможно, — уклончиво ответила девушка. — Но зачем
Кто-то крикнул из кухни на китайском.
Мей Лин вздохнула.
— Мне нужно идти. Я ответила на ваши вопросы, детектив?
— Пока — да, — ответил я и поблагодарил ее за потраченное время. — Если вы что-нибудь вспомните или услышите, пожалуйста, дайте мне знать. — Я протянул ей свою карточку с номером телефона Девятнадцатого участка, зная, что она никогда не позвонит.
* * *
— Ты ей веришь? — поинтересовалась Изабелла, как только мы вышли на улицу, и за нами захлопнулась дверь ресторана.
— Сложный вопрос.
Я повел ее по людным тротуарам в сторону Канал-стрит, где мы с большим успехом могли бы найти такси.
— То, что она нам рассказала, вполне логично, и все же я думаю, что она вполне способна сочинить хорошую историю. Но надо отдать ей должное: именно потому, что девушка кажется умной, я думаю, что она не рассказала бы нам о зашифрованных сообщениях Дрейсону, если бы действительно была причастна к убийству судьи. И если бы она знала о музыкальном шифре на месте убийства, то никогда бы не призналась, что писала какой-то шифр.
— И, тем не менее, это совпадение может указывать на кого-то из членов анархистской организации.
— Именно. В этом и состоит прочная связь между анархистами и судьей: за убийством стоит тот же человек, что и за созданием кода.
Мы продолжали двигаться на север по Мотт-стрит, обходя мусор, который был просто свален на тротуар. Улица казалась более пустынной, чем обычно; из-за холода уличные торговые киоски, которые обычно выстраивались вдоль улицы, были уже закрыты.
— Ты не возражаешь, если я проеду с тобой только полдороги? — спросил я.
— Всё в порядке, Саймон. Ты хочешь поскорее разобраться с разговором со Страппами. Я понимаю. — На короткое мгновение она накрыла мою ладонь своей рукой, затянутой в перчатку.
Мы остановили проезжавшее такси, я помог Изабелле сесть, и она разложила свою пышную юбку на сиденье, освобождая мне место рядом с собой.
— Впереди в Бауэри проходит демонстрация рабочих, движение перекрыли, — крикнул нам водитель. — Придётся ехать в объезд.
Я заверил его, что все в порядке, и он повернул на восток, к реке, а затем свернул на север по Первой авеню.
За несколько следующих кварталов район ухудшился: салуны и игорные притоны Бауэри уступали место кварталу заброшенных зданий и уличных попрошаек — в большинстве своём, простых мальчишек лет восьми-девяти.
Такси подъехало к Третьей улице, и мы оказались в «Маленькой Германии15» — месте одновременно чужом и странно знакомом.
Изабелла пристально смотрела в окно. Потом она повернулась ко мне и заговорила так, словно читала мои мысли.
— Это твой бывший район, Саймон?