Тайна Белой Розы
Шрифт:
Страппы рассказали мне о том, как один чех по имени Павол Хлад подружился с Джонатаном — сначала притворившись, что разделяет научные интересы Джонни, затем поощряя его посещать анархистские собрания в различных немецких пивных в городе, и, наконец, убедив его, что, когда анархистские идеалы будут воплощены в жизнь, он сможет отомстить за смерть своей сестры. Но я всё равно не мог сложить все кусочки мозаики воедино.
— Джонни был ученым, — сказал я. — Он говорил только о Сванте Аррениусе и Марии Кюри, о колледже и о стипендии,
Я всматривался в их лица в поисках какого-нибудь знака, какого-нибудь объяснения, но ничего не видел.
— Он изменился, — сказал мистер Страпп, теребя пуговицу на левой манжете рубашки. — Сегодня он ещё говорил о Пьере и Марии Кюри и о том, что они сделали для химии… а на следующий день уже бредил о капиталистах и о том, как они убили его сестру.
Он на секунду замолчал, судорожно вздохнул, но продолжил:
— Ты знаешь не хуже меня, как жадность заставила владельцев «Слокама» и его капитана забыть о безопасности и подкупить инспекторов. — Выкручиваемая им пуговица оторвалась и пролетая через всю комнату. — Неужели им так дорого обошлась бы покупка новых спасательных жилетов, когда старые превратились в пыль? Сотни людей могли бы выжить, если бы только…, - он замолчал, не в силах продолжать.
Бесчисленное множество других, и, возможно, сама Ханна, могли бы быть спасены. Но владельцы парохода были сосредоточены исключительно на прибыли, а не на безопасности, и поэтому они отправились в тот день с прогнившими спасательными жилетами, которые топили тех, кого должны были спасти — не говоря уже о спасательных шлюпках, которые были просто покрашены и привязаны к палубам так, чтобы никто не мог их снять.
Виновны были в равной степени и владельцы «Слокама», и инспекторы, взявшие взятку, но за эту халатность десятилетним тюремным сроком ответил только капитан Ван Шейк.
Руководители компании сумели избежать обвинений, и катастрофа, убившая стольких людей, их никак не затронула.
Миссис Страпп молча пересекла комнату и принялась искать отлетевшую пуговицу, а ее муж продолжил говорить:
— Больше года назад, — сказал он, — когда казалось, что никто из виновных не попадет в тюрьму, Джонни стал одержим мыслью о том, что никому из владельцев корабля не придется отвечать за свои проступки. Он начал нести чушь о зле капитализма и о том, что именно оно убило Ханну. Не отдельный человек, понимаешь, а система. Он стал регулярно ходить на собрания рабочих. Он завел новых друзей… и полностью отказался от старых.
Несколько мгновений я молчал. Я тоже долго злился — но моя собственная ярость сосредотачивалась именно на людях, которые приняли неправильные решения.
Их решение — или отсутствие такового — стоило жизни тысяче человек. Это была ошибка человека, а не капиталистической системы. И все же Джонни, испытывая сходные со мной чувства, пришел к иному выводу.
— Анархисты сконцентрировали
— Значит, здесь он больше не живёт? — уточнил я.
— Уже больше года, — покачал головой отец.
— Вы часто видитесь?
— Он приезжал в августе на день рождения Ганса, — сказала миссис Страпп удручённо. — С тех пор мы его не видели. Только изредка приходят письма, иногда с деньгами.
— У него есть постоянная работа?
— Нет. — Ганс Страпп покачал головой. — Я думаю, он живет за счет того, что дает членство. У него достаточно высокая должность, чтобы ему платили. А может, он просто берет то, что ему нужно.
— Вы знаете кого-нибудь из его соратников, кроме Павола Хлада?
— Да, нескольких человек. Можем назвать тебе имена, — предложил мистер Страпп.
— Буду очень признателен, — кивнул я. — А где я могу найти Джонатана?
Страппы переглянулись, но промолчали.
— Комиссар попросил меня поговорить с ним, — продолжил я давить, слегка раздраженный тем, что они утаивают что-то важное, и многозначительно добавил: — А если этого не сделаю я, то они пошлют кого-то другого.
Ганс Страпп кашлянул.
— У нас с ним есть договоренность, но только на крайний случай.
— Ваш сын подозревается в громком убийстве. Мне кажется, это попадает под определение «крайнего случая».
Мистер Страпп виновато глянул на меня.
— Мы с ним свяжемся. Ради тебя. Попросим встретиться с тобой в определенное время и в определенном месте.
Он уже собирался продолжить, когда из задней комнаты донесся громкий плач. Миссис Страпп вздрогнула и поспешила в соседнюю комнату.
Я удивлённо вскинул брови и посмотрел на Ганса Страппа.
Тот отвёл взгляд.
— У вас есть ребенок? — спросил я, понимая, что вопрос глупый.
Он молчал, не находя слов, пока я перебирала в уме возможные варианты. Я как раз остановился на самой вероятной версии — что миссис Страпп пошла работать няней, чтобы подзаработать, — когда ответ пришел в виде небольшого свертка, завернутого в розовое и кремовое одеяльце, уютно устроившегося в руках миссис Страпп.
Довольный ребёнок вцепился в керамическую бутылочку с молоком. Миссис Страпп поднесла ребенка поближе.
Она заколебалась, но затем заговорила:
— Я тут подумала, Саймон… Может быть, для Джонни еще не слишком поздно?
— Слишком поздно? — переспросил я.
— Когда вы встретитесь, попытайся вернуть его домой, — взмолилась женщина. — Он всегда равнялся на тебя, Саймон. Может быть, ты сможешь убедить его, что есть другой способ.
— Вы хотите, чтобы я убедил его бросить анархистов? — уточнил я, прекрасно понимая всю бесполезность её просьбы.
Миссис Страпп закивала.
— Он до сих пор считает тебя старшим братом. Он тебя послушает, я знаю.