Тайна брата

Смит Дэн

Лиза стоит рядом, не сводя с дома глаз.

— Думаешь, там кто-нибудь остался?

— Наверное. — Дом будто притягивает взгляд.

— Думаешь, они мертвые?

— Не знаю. — С трудом отвожу глаза. — Пошли дальше. Пригнись.

Тяну Лизу за руку, как до этого она тащила меня. Пробираемся к опрокинутой тележке посреди улицы. Прячемся за ней и выглядываем.

Фельдштрассе похожа на ад.

С обоих сторон осталось по два целых дома. Все остальное разбомблено в пыль. Вся середина — одна большая руина. Из битого кирпича

торчат железные балки и бревна. Будто навалили кучу мусора и подожгли. Там, где раньше был проход между домами, зияет огромная воронка, откуда вьется дымок.

В дальнем конце улицы застряла пожарная машина. Пожарные растянули рукав, насколько его хватило, и поливают водой очаги пламени, куда могут достать. Другие пожарные и обычные люди пытаются доставать выживших из-под обломков. Я вижу наших стариков, они поднимают большие куски и передают по цепочке. Здесь же армия, СС, все, кто смог прийти.

Неподалеку от нас видна воронка и большая груда мусора рядом. Вокруг собрались люди. Кто-то, стоя на коленях, разгребает завал. Другие помогают советом сзади.

— Наверное, что-то нашли, — говорит Лиза. — Или кого-то?

Те, кто роются в завале, начинают доставать кирпичи и бревна. Одно неверное движение — и вся груда обвалится. Те, кто стоит сзади, выстраиваются в цепочки. Единственное место, куда можно бросить этот мусор, — середина улицы.

Неподалеку на мешках с песком сидят перепутанные детишки. Они молча смотрят на взрослых. Вокруг них собрались женщины. Кто-то держит чашки с кипятком. Кто-то вцепился в соседку и плачет, глядя, как спасатели ищут выживших.

Тетенька справа, которая рылась в осколках, поднимает руку.

— Сюда! — зовет она.

От спасателей откалывается небольшой отряд во главе с солдатом в форме СС и спешит к ней.

— Еще один, — шепчет Лиза. Но я наконец разглядел, кто сидит на корточках вокруг воронки.

— Смотри, это гитлерюгенд, — пихаю подругу.

Часть людей разошлась, и нам видно спасателей. Эту форму невозможно спутать ни с чем. Гитлерюгенд. Двое лежат на животе, зарывшись в обломки по пояс. Похоже, будто они плывут в море кирпича. Один из них ныряет вглубь. Он пролез в какую-то щель, и только бледные ноги, измазанные сажей и грязью, торчат наружу. Наконец и они пропадают из виду.

— Он провалился, — говорит Лиза.

Взявшись за край тележки, приподнимаюсь, чтобы лучше видеть.

Второй гитлерюгендовец не переживает за исчезнувшего товарища. Он спокойно занимается своим делом. Слышно, как он что-то говорит в щель. Наконец он отступает назад, доставая что-то из-под завала.

Сперва мне кажется, что это его напарник, и только когда предмет падает на землю, я понимаю, что это.

— Труп, — шепчет Лиза.

Хочу зажмуриться, но не могу. Это неправильно — разглядывать труп, но я не в силах побороть любопытство. Мне нужно увидеть, что это такое — мертвый человек.

Женщина в халате лежит

лицом вниз. Руки вытянуты над головой, потому что за них ее тащили из-под завала. Двое мужчин подходят к ней. Паренек тут же возвращается к своему делу: ложится на живот и кричит в щель.

Труп берут за ноги и под мышки. Нести тяжело, ведь земля усеяна битым кирпичом. Голова трупа запрокинута, волосы висят до земли, руки болтаются в воздухе. Мужчины оттаскивают ее на чистое место рядом с невредимыми домами. Там собралась толпа тех, кто уцелел. Женщины и дети плачут, пропитанный гарью ветер доносит до нас их крики. Положив тело, мужчины пытаются утешить страдальцев, а я замечаю на земле ряд продолговатых силуэтов. Там лежит минимум десяток трупов.

Я разглядываю их, и в голову лезут мысли о папе. Как он выглядел после смерти? Тоже лежал среди других тел?

— …Карл?

— А? — поворачиваюсь к Лизе. — Что?

— Говорю, еще одного нашли. — Она кивает в сторону воронки. У нас на глазах гитлерюгендовцы достают из-под завала очередное тело.

Мужчины уносят труп, а ребята возвращаются к своему делу.

— Надо идти. Не могу больше на это смотреть, — говорю я.

Страшное кладбище

— Ты еще хочешь выполнить наш план? — спрашиваю у Лизы, когда жуткое зрелище остается позади.

— А ты?

— Не знаю. Просто… — Мне сложно объяснить свои ощущения. Оглядываюсь. После налета я перестал понимать, что правильно, а что нет. — Ведь там могла лежать моя мама. Или твоя. Может, не стоит в такое время идти против своей страны?

— Мы не идем против Германии. Но среди немцев развелось слишком много паршивых людей. С врагами ничего нельзя поделать, хоть их я тоже ненавижу. Мы не можем даже показать, как относимся к ним. А вот нагадить Вольфу можно и нужно.

— Твоя правда. — Моя решимость крепнет.

— А то ж.

От Фельдштрассе до церкви совсем близко, можно срезать через кладбище. Шум остается позади. Вокруг нас сомкнулась зловещая темнота. Ворота открыты, как в ту ночь. Ныряем внутрь.

— От этого места у меня мурашки по коже, — шепчет Лиза. — Есть легенда, что в стену церкви со стороны кладбища замуровали женщину, и если в нужный момент придти сюда, можно повстречаться с ее призраком. Зовут ее Воющая Монашка, потому что она монашка и она воет.

— Мы с бабушкой, когда ходили на рыбалку, всегда шли через кладбище, и Стефан обязательно путал меня этой историей. Бесполезно. Я знаю, что призраков не существует.

Но если гулять здесь по ночам, несложно поверить в призраков.

— А я слышала ночью какой-то вой.

— Наверное, лисы.

— Говорят, если посмотреть ей в глаза, она высосет твою душу, и ты навсегда онемеешь.

— Бред какой-то, — отвечаю, но по спине бегут мурашки. Оглядываюсь, якобы проверить, что за нами никто не увязался.