Тайна брата

Смит Дэн

Доделав свое дело, закрываю банку и прячу в рюкзак, вместе с отверткой и кисточкой. Мы тихонько отходим, чтобы лучше видеть мои художества.

Белые буквы светятся в темноте. Поутру они будут сверкать на солнце, и каждый прохожий обязательно прочтет наше послание.

Но главная моя гордость — рисунок под надписью. Эдельвейс. Точь-в-точь как те, что попадались нам раньше.

Лиза, глубоко вздохнув, пихает меня локтем.

— Ну что, Карл Фридман, давай убираться отсюда.

И тут мы слышим жуткий звук.

От него

у меня в груди замирает сердце.

От него перехватывает дыхание, а мышцы превращаются в воду.

Дома, при свете дня, я бы и внимания на него не обратил. Но в темноте, да после того, что мы натворили, звук открывающейся двери — худшее, что можно услышать.

Скрип ручки.

Щелчок замка.

Визг петель.

Тяжелая дверь, закрывающая вход в гестапо, распахивается. В проеме, на фоне тусклого света, льющегося изнутри, появляется силуэт.

Я сразу понимаю, кто это.

Фигуру инспектора Вольфа ни с чем не спутаешь.

Оскал Вольфа

— Стоять.

Вольф мигом замечает нас. Мы стоим на открытом месте, а из дверей этого жуткого заведения льется достаточно света.

— Стоять, не двигаться, — тихо, зловеще требует Вольф.

Мы с Лизой словно приросли к месту. Мышцы сводит судорогой. Кровь застывает в жилах. В животе копошатся орды муравьев.

Свет меркнет: это Вольф, закрыв дверь, идет к нам.

— Карл Фридман, — смотрит он на меня свысока. — И Лиза Херц.

Вольф пристально разглядывает нас. Немигающие глаза смотрят то на меня, то на Лизу, а в лице читается полное равнодушие.

— Ну? — поднимает он брови.

Мы молчим.

— Объясните, какая причина привела вас к штабу гестапо посреди ночи. Наверное, произошло событие, требующее моего внимания?

— Э-э-э… — пытаюсь сообразить отмазку. Если он пойдет за нами, не оборачиваясь, у нас появится шанс. Но стоит ему оглянуться, и он увидит надпись на стене.

— Валяйте, выкладывайте.

— Мы…

— Может, вам нужна помощь? — Вольф поворачивает голову, будто вот-вот заглянет через плечо. Нам хана. Он увидит надпись, и тогда…

— Бомба! — выпаливает Лиза. Слово звучит как взрыв. — Там бомба.

Вольф удивленно изучает нас.

— Бомба? Как ты думаешь, мог ли я не услышать, что ночью нас бомбили?

— Неразорвавшаяся бомба, — уточняет Лиза.

— А, ясно. — Эта новость оставляет Вольфа равнодушным. На лице его написано подозрение, в голосе читается недоверие. — Вы пришли сюда посреди ночи, чтобы… — Он снова поднимает брови. — Оценить ущерб? И нашли неразорвавшуюся бомбу. И естественно, тут же решили найти меня и сообщить.

Каждое слово он выплевывает с отвращением.

— Я…

— Хватит. Послушайте, как я вижу ситуацию. Как мне кажется, вы пришли сюда ночью совсем не проверять, как мы пережили бомбежку.

У меня сводит живот.

— Стоило мне увидеть вас в окно, как я подумал:

«Ага, маленький Фридман пришел спасать своего брата. Или хотя бы увидеть его». Но теперь я понимаю, что все не так.

— Бомба… — пытается сказать Лиза, но Вольф выбрасывает вперед руку с поднятым указательным пальцем. Лицо его превращается в маску чистого зла, а слова сочатся ядом.

— Позвольте. Мне. Закончить. Не смейте открывать рот, юная фрейлейн.

У моей подруги лязгают зубы.

— Итак. — Взгляд Вольфа упирается в меня. — Чтобы пересмотреть свою версию, у меня была веская причина. Я вижу, Карл Фридман, твой рюкзак и белую краску на пальцах… не первый раз… и на куртке…

Он тычет пальцем мне в грудь, в белые пятна на темной ткани.

Молчу.

— Надеюсь, я ошибся, — продолжает Вольф, качая головой. — Искренне надеюсь. Может быть, обернувшись, я не увижу ничего такого, что вынудит сурово тебя наказать. Будет так обидно тебя потерять. Ведь ты казался таким многообещающим мальчиком. Фюрер верит, что дети — наше будущее. Ты же знаешь об этом?

Громко сглатываю.

— Но, к сожалению, всегда есть те, кого надо… держать в ежовых рукавицах. Взять, к примеру, твоего брата. — Вольф долгим взглядом смотрит на меня, потом проходит между мной с Лизой, чтобы оказаться у нас за спиной. Развернувшись, он кладет руки нам на плечи.

Высоко над нами ветер шевелит макушки деревьев. Сзади тяжело дышит Вольф.

— Забавные художества, — говорит он наконец.

Слова на стене отчетливо видны. Смысл их предельно ясен.

— Особенно мне нравится, как автору удался ток. — Вольф подталкивает нас вперед. — А теперь, дорогие, пройдемте внутрь, где вы все объясните.

В норе Вольфа

Заходим в место, которое я вижу в кошмарах, — в штаб гестапо. Перед нами длинный широкий коридор, но я чувствую себя как в гробу. Темно, только слабая лампочка тускло светит в дальнем конце. Деревянные стены будто смыкаются, грозя нас раздавить.

Вольф идет за нами по пятам. Громко лязгает дверь. Сердце неистово колотится, словно хочет выскочить наружу.

— Вам прямо. Шагом марш.

Вольф крадется сзади, словно демон. Гоню из головы видение его мерзкой ухмылки.

Эхо наших ботинок гуляет по мрачному коридору. Мы все глубже погружаемся в кошмар. Мощная вонь дезинфекции забивает нос, но даже сквозь нее можно учуять другой запах.

Грязи, пота и страха.

Жуткие вещи творятся здесь, такое, что я и вообразить не способен.

Голова кружится, кровь шумит в ушах. Меня накрывает слабость, в горле стоит ком. Кажется, меня вот-вот вырвет. Хочется убежать. Развернуться и умолять Вольфа не трогать меня. Но я твержу про себя: «Будь сильным».

Как Стефан.