Тайна Черного дома
Шрифт:
— Ну ты, Петрович, меня удивил! — проговорил он, опомнившись, и в словах его была чистая правда.
Никифоров вынул из кармана золотой кружочек — предпоследний из остававшихся у него. Все это выглядело, как теперь говорят, круто — и просьба о гранате, и расплата золотом.
— Очень прошу, Дима, достань!
Догару сидел, потупившись. Просьба была стремная: ведь к кому идти-то придется — подумать страшно! Но одновременно эта просьба была и почетной. Во-первых, те, кто даст вещь, уже по-другому будут смотреть на Диму. А во-вторых,
— Это лучше здесь не показывать. Никифоров и сам понимал это.
— Ты деньгами расплатись. А золото — тебе…
— Сколько же за нее давать?
— На твое усмотрение. За сколько купишь.
Граната, понятно, стоила меньше золотого. Стало быть, Дима имел навар. Не совсем удобно ему было брать с Никифорова за услугу, но бизнес есть бизнес!
Дима положил золотой в тумбочку на глазах у Никифорова, подчеркивая, что он ему доверяет, из тумбочки же достал пачку пятидесятитысячных купюр, тянувшую, пожалуй, на полмиллиона, не меньше.
— Жди…
Никифоров сел в сторону от двери, в угол — так, чтобы его не сразу можно было увидеть. Проверил пистолет и, прикрыв глаза, задремал, зная, что проснется за полсекунды до того, как услышит подозрительный шорох. И сразу будет готов к действию.
Когда вернулся Дима, он уже успел передохнуть. Тот вынул из-за пазухи довольно громоздкую гранату и прямо с порога протянул ему:
— Годится?
Их отношения изменились. Дима чувствовал себя равным. «Ладно, сочтемся…» Никифоров взял гранату. Она была в полном порядке. Даже кольцо примотано клейкой лентой — так сказать, для техники безопасности.
— Поможешь мне, Дим?
— Нет!
— Ни стрелять, ни взрывать. Яму копать… Дима решительно покачал головой.
Никифоров не то чтобы очень на него рассчитывал, а все-таки думал: вдруг поможет!
— Тогда жетон дай мне — позвонить. Расстался он с Димой как бы без намека на обиду. Из автомата позвонил шоферюге, что возил его на Госпитальный и разглагольствовал в кабине.
— Выручишь?
— А ты знаешь, сколько теперь?!
— Об чем разговор — я же плачу!
— Он думает, все можно купить и продать! — усмехнулся шофер, и Никифоров понял: согласится!
— Ты можешь захватить кастрюлю старую и лопату?
— А лопата у меня откуда?
— В гараже возьми! И кастрюлю — любую, пусть дырявую…
Шоферюга подхватил его на Октябрьской площади. К счастью, он жил по соседству — где-то в середине Ленинского проспекта.
На кладбище Никифоров все сделал в строгом соответствии с инструкцией, полученной в записке Луки. Тщательно вымерил все расстояния, выкопал яму, загрузил ее и снова закопал. Потом сколько было возможно утрамбовал землю и спрятал лопату под лавочку возле одного из памятников.
Начало светать. Деревья и кресты медленно выплывали из темноты. Он шел по аллее и размышлял о своей ночной деятельности.
Домой он добирался на метро. Деньги от проданной монеты быстро иссякли.
— Где же ты так вымазаться-то сумел? — запричитала сердобольная Нинель, встречая его на пороге.
— Спать! — отрубил Никифоров. — Завтракать буду потом…
Днем он не поленился, снова съездил на Немецкое кладбище, прошелся мимо памятника народной артистке. Все как будто было в порядке. Это была старая часть кладбища, и хоронили тут редко. Проверил он и лопату для очистки совести. Она лежала, никем не замеченная, под лавочкой возле памятника, на котором не очень ясными буквами было выбито: «Лучков Алексей Иванович, Лучкова Евдокия Васильевна, Лучков Василий Алексеевич, Лучкова Александра Павловна…»
На какое-то время Никифоров оцепенел, замер у этого памятника. Но, поразмыслив, решил, что это хорошая примета.
— Наталья Николаевна? Прошу прощения, это я вас беспокою…
— Вы?.. Все уже в порядке?
— Нет, пока. Но будет! И я теперь думаю, куда его девать — домой-то ему нельзя. Может, к вам?
— Ой, что вы! Они ведь… они же…
— Ну понятно, понятно!
Никифоров слишком хорошо знал, сколько телефонов прослушивается, зачастую просто по глупой случайности, по любопытству. Сейчас это им было совсем ни к чему.
— Я и сама-то…
— Понимаю, — сказал он как можно спокойней. — Тогда соберите… чемоданчик и аккуратно выходите. А я вас встречу.
Снова, в который раз уже за эти двадцать четыре часа он должен был отправиться на Немецкое кладбище. Проведя Наталью в свою квартиру, он показал ей, где что располагается.
— У нас всего две комнаты. Но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Жену мою зовут Нинель. Ни о чем не беспокойтесь, я ее предупредил. Она у меня толковая.
Никифоров понимал, что бандюги приведут Луку не ранее полуночи, когда вокруг будет по-настоящему мертво. Но сам-то он должен появиться там заранее — найти удобное место, замаскироваться. И дай Бог, чтобы ему не пришлось стрелять. Этого Никифорову никак не хотелось. Тогда бы он пошел на явный конфликт с законом. Да и не так все просто: один против троих. Только в кино такие штуки получаются складно.
Он затаился между склепом и прямоугольным мраморным обелиском. И, несмотря на свои благие мысли, все-таки грел за пазухой правую руку, чтобы в случае чего ловчее было стрелять.
Рассчитал Никифоров правильно: они явились около половины двенадцатого. Лука шагал впереди, за ним два бандита, в арьергарде — Мальчик. Лука спешил, они едва поспевали за ним по кладбищенским колдобинам. Были у него причины для того, чтобы торопиться. Надо было скорее дойти до памятника народной артистке. Если все в порядке, там должен был остаться от Никифорова условный знак.