Тайна Черного дома
Шрифт:
Чешихой пожертвовали скорее не во благо человека, а потому, что для набиравшей обороты военной промышленности нужны были кадры. Высшее техническое училище, случайный и грозный сосед Чешихи, стало разрастаться невиданно, раздавив новыми корпусами немало московских улочек и переулков. По той же причине и семейство Луки сорвалось с родной Бауманской.
Сейчас он почти физически услышал, как в земле бывшей Чешихи позвякивают забытые воровские клады. Всевозможные глиняные горшки и крынки, чугунки и полуистлевшие коробки из-под монпансье, наполненные монетами и камушками. Что-то, наверно, погребено навсегда. Но что-то он обязательно учует!
Неожиданно он
Помня о том, что написал в записке Никифоров, Лука решил вести себя как можно аккуратнее. Он не пошел к ближайшей станции метро, а, нырнув в трамвай, добрался до «Кировской-Мясницкой» и уже от нее поехал на «Бауманскую». И, надо сказать, предосторожности его были вовсе не напрасны. Потому что Толик-Артист к этому времени уже рвал и метал. Ибо оказался в отчаянном положении, может, в самом отчаянном из всех, кто причастен к последним событиям. Не считая, разумеется, погибших.
Уже в три часа ночи он поставил на ноги всех своих людей. К слову, их у него оставалось не так уж много. Ближе всего, под рукой, оказались двое — амбал-охранник нижнего коридора по кличке Чукча да еще Семен, полукрепостной, полувольный, зарабатывающий для Артиста баксы на карманные расходы. Он-то как раз и покупал у Луки первые три монеты.
Прежде всего Артист, выражаясь научно, решил смоделировать возможные ситуации. Первое, что пришло ему в голову, это то, что его челядь, наткнувшись на клад, не захотела к нему возвращаться. Потом, надо думать, произошла мочанда, кто-то кого-то положил, а кто остался, рванул с рыжавьем в неизвестном направлении. Отправляя их на кладбище, он не исключал и такую возможность. Но, будучи жутко самоуверенным, надеялся в душе на другое. Ведь это были его люди, не раз проверенные, преданные до сих пор, получающие корм из его рук. И потом, каждый из них знал, что еще не было случая, чтобы какой-то раб, поденщик из блатного мира, безнаказанно уходил от пахана, а тем более с сормаком. Всегда находили быстро и сразу ставили на ножи. Нет, с предательством вариант отпадал! Что же тогда? Не мог же в конце концов этот слизняк Лучков убить троих его людей и скрыться! Толик даже не стал размышлять над такой возможностью. Оставалось третье — пожалуй, самое реальное и неприятное. Вполне возможно, что его людей и вместе с ними малохольного Лучкова замели омоновцы или гэбэшники. Тогда… Лучков немедленно расколется, настучит и про их «дом», и про их бизнес. И хотя Артист только участвует в этом бизнесе практически косвенно (ворочают другие), ему несдобровать. Если бизнесу будет нанесен вред, даже незначительный, трудно даже представить, что станет с ним, с Артистом. А ведь так все было хорошо до сих пор, гладко. Ему удалось обеспечить свое будущее на три-четыре жизни вперед.
Жадность фраера сгубила! Вместо того чтобы пришить этого Лучкова, он купился на его разговоры, на этот крест… Стоп! Вот кто может что-то сказать — Рауф! Немедленно в бункер был отправлен Чукча, и через две минуты Рауф сидел перед Артистом. Бледный, он не сводил взгляда со своей руки, которая была туго затянута ременной петлей. Рядом стоял Чукча с плоскогубцами.
Надо сказать, ни Чукча, ни сам Артист не были мастерами в деле пыток. Это любил Мальчик. Но Артист знал, в каких отношениях этот кавказец со страхом, и, если его придавить психологически, он расколется.
Да,
— Это ты отдал ему крест?
Рауф не знал, как выгодней в этом случае солгать, и потому решил ответить правду.
— Нет. Зачем мне? — Он тут же сообразил, что Лука, вероятно, крестом подкупил кого-то. Неужели их можно было так просто подкупить? Жуткая досада охватила его.
— Где взял крест?
— Ну… во время операции нашел…
— Прятал где?
Вопрос этот не имел особого значения, Артист задал его машинально. Рауф ответил. И тогда Турукин заговорил наконец о том, с чего надо был начинать. Причем не сейчас, а еще тогда, когда Лучков морочил ему голову про свое чутье.
— Ты доставал крест? Лучков мог его видеть?
— Лука? Нет, при нем не доставал… Артист повернулся к Чукче.
— Отведи этого идиота назад. Можешь врезать ему… И сразу обратно, ты мне нужен.
Итак, Лучков ловко связал две случайности, размышлял Турукин, монеты и крест. И все это для того, чтобы его, Артиста, обвести вокруг пальца и выйти за ограду. Но зачем? Он же все равно под конвоем. Неужели надеялся на случайных ментов? Нет, конечно! Выходит, у него была постоянная связь с волей? Через кого? И Толику ничего не оставалось, как заподозрить кого-то из сопровождавших Луку. И еще ему пришлось признать, что малохольный Лучков, который, казалось, кроме как болтать, ни на что не годился, был связан с кем-то могучим и умным. Но об этом поздно сокрушаться. Необходимо срочно выяснить, что же там в действительности произошло. Если непоправимое — бежать. И от КГБ, и, главное, от тех, кому принадлежал черный бизнес сердец и почек.
Бежать — значит все потерять. Да и не убежишь…
— А ты, — Турукин ткнул пальцем в Семена, переминающегося с ноги на ногу, бледного то ли с похмелья, то ли от «колес». — Ты поедешь сейчас на Немецкое кладбище и узнаешь.
— Что ты, крестный!.. — забормотал Семен, стараясь этим льстивым «крестный» как-то отвести от себя беду. — Да я же не по этим делам!
Первым позывом Артиста было своротить этой сучаре скулу или просто пристрелить паскудину. Но он одернул себя. Пожалуй, хватит, много уже чего он наворочал лишнего. Какая польза от того, что этот поганец туда поедет? Ничего толком не узнает, начнет темнить, чтобы его не били мордой об стенку.
И вдруг Артиста осенило. Он вспомнил. Не хотел вспоминать, да само вспомнилось: Буков!
Известна блатная поговорка, что нет хуже с ментами дело иметь, с волками позорными. Артист никогда и не имел. Но сейчас, видно, придется. Капитана Букова из МУРа, как ни странно, подарил ему Баран. Причем мент сам вышел на Барана — вычислил. Потом подошел у метро и сказал:
— Если кому надо, я могу сделать любой сыск — быстро и толково. Не взлом и не мокруху… только сыск.
— А чего ты мне это бормочешь? — прикинулся дураком Баран.
— А потому что я сыскарь, понял? — усмехнулся Буков. — Скажи об этом своему пахану. Работать хочу за деньги! — Он сунул Барану бумажку с телефоном, который оказался натуральным номером МУРа, и пропал. Баран не успел опомниться, а его уже и след простыл.
Толик был в хорошем настроении, когда услышал от Барана эту историю, и позволил себе поиграть. Велел Барану связаться с Буковым и поручить ему рассекретить Мальчика, передав при этом фотографию последнего и очень неточные данные о нем.