Тайна чудесных кукол
Шрифт:
– Зачем столько сена положили? Как так закрыли, не глядя?
– Очень спешили, ваше благородие. Вот и примялась…
– «Примялась»!.. – воскликнул отец, отпрянув от ящика. – Надо шить новое!
Инга вдохнула поглубже и отвела взгляд. Над платьем для Лидии она трудилась больше месяца. Неужели он хочет, чтобы она сметала такое же за пару часов?
Но отец замотал головой:
– Нет-нет, открытие уже на закате! Никак не успеть… А может, у нас есть что-то готовое? Из ниахского шелка?
Инга нехотя задрала
Мастерская занимала крошечную боковую башенку, которая лепилась к флигелю для слуг, как гриб к стволу дерева, и под высокими сводами, подвешенные за крюки, болтались десятки кукол разной степени готовности. Там они сушились после покраски, поклейки и обработки особыми лаками. Внизу, среди верстаков и столиков с отцовскими расчетами, инструментами, шестеренками, тканями и рисунками платьев, которые набрасывала Инга, места для них просто не нашлось. И хорошо, думала обычно Инга. Меньше глаза мозолят.
От свежих, едва покрашенных кукол, которые распространяли острый запах, отец перебежал, лавируя меж коробами, верстаками и слугами, к куклам одетым. Брюки и бриджи он пропустил и бросился к кремовым панталонам и вороху подъюбников. Взобравшись на табурет, он принялся перебирать кукольные лодыжки: отодвигал, дергал подолы платьев, отталкивал, тянулся за следующим…
– Нет, ничего тут нет…
Отец съехал с табурета и отряхнул синие фалды своего праздничного сюртука. Да, рано нарядился.
Инга удивилась:
– А королю так важно, чтобы именно шелка?.. Те самые, из Ниаху?
Отец ссутулился.
– Рисковать добрым именем! Нет-нет… Пойдут слухи… «Придворный мастер кукол – вор и обманщик»… Вот ведь заголовок! Вор и обманщик… – Он схватился за голову и, оттолкнув локтем «воротничка», принялся мерить мастерскую шагами. – Обманщик, – повторял он на ходу будто в беспамятстве.
Его новенький костюм растерял весь лоск. Отец горбился, ворошил на себе волосы, а взгляд его лихорадочно бегал по ящикам с куклами.
– Обманщик, – словно заклинание, твердил он.
Инга похолодела. Отец тревожился перед Выставкой, она прекрасно об этом знала. Когда пришел королевский приказ, он целые сутки себе места не находил. Все говорил почему-то, что в город ему нельзя, что на Выставке слишком много народу, «а еще газетчики эти»… И уж этого Инга понять никак не могла: он столько лет просидел с ней взаперти во дворце, а тут такая возможность! Да и что такого страшного, если сделают снимок для газеты? Ведь о кукольнике и так говорили по всей Виззарии, а теперь его еще и увидят…
Правда, очень волнительно, наверное, выставлять на суд иностранных послов своих лучших кукол. Говорили, среди этих послов будут и иностранные принцы, а демонстрировать свое искусство перед будущими монархами уже не простое увеселение, а тонкая дипломатия.
Но сейчас отец не просто беспокоился: он был в ужасе. Инга считала морщины у него на лице и думала, что в
– А может, найдем просто другое голубенькое? – бессильно пролепетал отец, задирая голову к потолку. – Или хотя бы синее… Хоть синее! А, Пирожочек?
Инга закусила губу.
– Ни одного, – в отчаянии бормотал кукольник, перебирая подолы подвешенных на крюки кукол. – Ни одного…
Инга замялась. Вспомнила свое собственное выходное платье, которое шила каждую свободную минуту вечерами или даже ночами. Там лоскуток и тут обрез. Ее собственное платье для Выставки.
– Вообще-то у меня есть голубое, – выдавила она.
– Есть?
Глаза у отца загорелись. Он смотрел на Ингу с такой надеждой, что она невольно опустила руки. Вот бы он глядел на нее так каждый день… Но последние сомнения отпали, и она кивнула:
– Конечно, есть! Я его, правда, шила для себя, но ничего! Сейчас покажу.
Платье лежало все там же, на постели: голубое, как букет незабудок. Немножко чудное, как лоскутное одеяло. Кружева на левом рукаве куда крупнее, чем на правом, и на воротничок целой ленты не хватило, пришлось аккуратно сшить посередине и спрятать под тканевым цветочком… Но голубое же, как у Лидии!
– Но зачем ты себе сшила такое платье?
Отец уставился на Ингу с таким удивлением, что она даже опешила.
– «Такое»?..
Он указал на бантики.
– Ну… Выходное. Тебе же…
Инга вспыхнула. «Тебе же некуда выходить» – вот что хотел сказать отец.
– Какое-то оно… непростое. – Он наклонился над материей и провел пальцем по шву. – Работа, конечно, замысловатая… Неплохая работа, Пирожочек… Но нет, такое, конечно, не годится… Нет-нет, не годится…
Он развернулся, чтобы выйти из спальни, а Инга выдохнула. То, что платье не подошло для Лидии, ее обрадовало. В чем бы ей тогда идти на Выставку? Но она хотела помочь отцу, правда хотела, а он даже не улыбнулся ей с ободрением или благодарностью, и платье его нисколько не восхитило. «Неплохая работа»? «Замысловатая»? Инга вдруг поняла, что сжимает кулаки и смотрит на платье со злостью. Вдруг захотелось порвать его и швырнуть в печь. Она ведь так старалась, так хотела впечатлить…
– Подожди. – Отец остановился. – Ты ведь… ты ведь не для Выставки его шила?
Инга кивнула, но отец почему-то нахмурился сильнее.
– И ты собиралась… в нем… идти?..
Инга снова кивнула, но уже осторожнее. Неужели она переборщила и в таких разукрашенных платьях на официальные мероприятия не ходят? Она припомнила, как бахвалилась горничная королевы – то с одного наряда ненужная лента перепадет, то с другого завязки, и все такие замысловатые, богатые…
– Но, Пирожочек… – Отец забегал взглядом по углам комнатушки, как будто искал там для себя подсказки. – Пирожочек…