Тайна дразнит разум
Шрифт:
— Папуля, родимый, если бы ты имел такую же спортивную фигуру…
— Прошу без пошлостей! — У толстяка покраснела шея. — Так знай, дочка, Карп — насильник! Преследует беззащитную вдову. И наш долг с тобой — оберечь ее!
— Оберегай, пожалуйста, но зачем лгать? — Дочь встала к нему лицом. — Как можно смотреть близкому человеку в глаза и врать?!
Профессор отступил назад, задымил трубкой.
— Наивное дитя, у тебя за плечами один университет. Ты еще не жила! А жизнь без стратагемы невозможна! Врач обманывает больного…
— Обманывай!
— Что все?!
— Кто прятал ее и кто уговаривает ее бежать в Петроград.
— Ты шутишь? — Аким Афанасьевич с надеждой заглянул в глаза дочери: — Да?
— Нет, отец! Я еще три дня назад хотела сказать Карпу, пошла к нему на дом, ждала его, но он не пришел: сменил квартиру. Ему очень тяжело без брата…
— Тяжело? А кто ударил Леонида рукояткой нагана по руке?
— Карп вспыльчив.
— Но ты-то, трезвая умом, как могла поставить меня в такое пиковое положение?
— Ты сам себя поставил. Где твое благоразумие, профессор? Пузан. Подагрик. И с такой плешью волочиться за красивой женщиной! Неужели ты не понимаешь…
— Замолчи! — притопнул он ногой. — Запрещаю! Категорически запрещаю говорить со мной таким тоном. Иначе я тоже не пощажу твое чувство, Нина Акимовна.
— Ты что имеешь в виду? — сощурилась она. — Мой флирт с Роговым?
— Для тебя флирт, а для него контроверза: он любит давно, и любит только одну женщину. Он встречался с тобой, чтобы вызвать у нее чувство ревности. Это была его последняя попытка вернуть любимую.
— А ты, папочка, знал это и помалкивал?
— Не знал! Клянусь твоей матерью! И сейчас не знаю, а так просто, в пику тебе…
Дочь улыбнулась и шагнула к пустой вазе с голубым орнаментом:
— Папа, где букет?
— Преподнес моей санитарке.
— Точнее, медсестре Тамаре Александровне Ланской?
— Она лечит меня!
— Неправда, папуля! — покачала головой Нина. — Ланская работает в процедурной, где ванны, а не грязи…
— Святая Мария! — Отец тяжело опустился на диван. — Что тебе нужно от меня?!
— Не ставь себя в смешное положение! Карп слышал твое сегодняшнее признание Ланской…
— Подслушивал, мерзавец?
— Он любит ее и готов на все…
— Я тоже люблю и готов на все!
— Даже на дуэль? — засмеялась она, направляясь к выходу. — Карп обещал зайти к тебе…
Аким Афанасьевич улегся на диване, но так и не тронул газеты.
Прошлым летом, отдыхая на берегах Полисти, Оношко посетил Летний театр, где шла опера Даргомыжского «Русалка». Лучший голос принадлежал молодой певице, исполнявшей партию княгини. В антракте профессор раздобыл цветы и прошел за кулисы. Завязалось знакомство. Затем переписка. Предложение и решительный отказ: «Люблю другого». Но в этот приезд у него зародилась надежда. Неожиданная смерть Рогова, приставания Карпа и сильное желание поступить в консерваторию — все это понудило Ланскую задуматься о переезде в Петроград.
В Руссе она, конечно, загубит свой талант. Кто у нее учителя? Сварог —
— Драгоценная Тамара Александровна, одно из двух: либо Русса и церковный хор, либо Северная Пальмира и академическая сцена. Выбирайте…
Она подумает. Перспектива заманчива. И возможно, певица с камелиями переборет певчую со свечой в руке. Тем более что Карп бродит за ней как тень…
Ученый-криминалист метнул взгляд на дверь. Если Карп в самом деле потребует невозможного да еще пустит в ход кулаки, то лучше разговаривать с ревнивцем при свидетелях. Он с кряхтением встал и запер дверь.
Профессор припомнил рассказ Леонида о младшем брате. Однажды белоказаки налетели на штаб полка. Ночные крики, выстрелы не испугали Карпа. Он поднял на колокольню ящик с гранатами — помог штабистам отстоять полковое знамя. С гражданской войны Карп вернулся с именным наганом. Работая секретарем трибунала, младший Рогов не пропускал ни одной облавы на самогонщиков. Он любил рискованные операции и добровольно помогал то милиции, то чека…
— Нет, нет, не посмеет! — рассудил Оношко, прислушиваясь к шагам в коридоре. — У меня тоже имеются заслуги… Революцию встретил с красным бантом на груди. Охотно возглавил кафедру криминалистики. И до сих пор бесплатно читаю лекции чекистам. Тот же Пронин не даст меня в обиду…
Аким Афанасьевич подошел к письменному столу, выдвинул ящик, нащупал браунинг.
В это время постучали в дверь. Ноги сразу отяжелели. На часах — ровно восемь. Осевшим голосом он спросил:
— Кто там?
Ученый-криминалист с трудом признал басок своего ученика. Зато, открыв дверь, просиял:
— Лешенька! Мальчик мой! Как я рад! Прошу к столу!..
Вечерний холодноватый свет путался в табачном облаке. Профессор пожурил себя за прокуренный воздух в номере и пошире распахнул окно, смотревшее на соленое озерко с подковообразной крытой террасой…
Учитель не кривил душой: в лице Алексея Смыслова он нашел не только одаренного ученика, но и козырь в борьбе с противниками формальной логики. Они уверяют, что наука о логическом мышлении не нужна пролетарской молодежи, что молодое поколение надо вооружать некоей «диалектикой». А вот рабочий парень, каталь Старорусского курорта, не расстается с учебником логики…
— Я вижу, коллега, вы чем-то озабочены?
Алеша утвердительно кивнул головой и тихо сказал:
— В парке, — он указал на окно, — появился ночной попрыгунчик…
— Смею заверить вас, молодой человек, время попрыгунчиков миновало. — Толстяк положил на край стола два пухлых пальца: — Лучше, коллега, проанализируем два загадочных обстоятельства: каким образом ваш браунинг оказался на столе Рогова и кто принес на чердак фанерную икону?
— Я так думаю, — начал Алеша, пряча грубоватые руки, — и браунинг выкрал, и образ принес Ерш.