Тайна двух лагерей
Шрифт:
Дебют состоялся первого сентября. Немцев ожидал Гошу на лестничной площадке. Он добавил в бутылку с водой содержимое пробирки, которую Эмма забрала из лаборатории.
– Стоп. Не понял, – прервал Гурова Гойда. – Он же скрывал от Эммы факты насилия. Откуда у него пробирка?
– Она же и показала ему это «лекарство». Напомню, что Эмма Генриховна задушила Немцева признаниями. По его словам, он был готов бежать от нее, но его держали обещанные деньги и желание поквитаться с теми, от кого он получил негатив.
– Еще один
– Дозу препарата ему тоже обозначила Эмма. Сказала, что приняла чайную ложку и запила водой. И последовали галлюцинации. Столько же Немцев добавил в бутылку с водой для Гоши. Парень даже дверь закрыть не успел, как потерял сознание. Немцев дотащил его до гаража, там надел на руки перчатки, раздел Георгия, поместил его в цветочную композицию и сделал фотографии. Правда, Гоша ненадолго пришел в себя, но вскоре снова вырубился. Далее Немцев переместил его тело поближе к дому, а рядом поставил Гошину сумку и положил его одежду.
– А Немцева не смутило, что Гоша уже зашел в свою квартиру и оставил там дорожную сумку? – спросил Гойда.
– Он объяснил этот момент. Он хотел запутать и Гошу, и следствие. Такая нестыковка могла указать на то, что Гоша путается в показаниях. В том, что его начнут искать, Немцев не сомневался.
А с Викторией и Еленой вышло иначе. На них у Немцева были свои планы, чисто личные и абсолютно платонические. Обе действительно ему понравились. Но каждую он начинал видеть в другом ракурсе: в серебряной раме и цветах. И при свете от кроваво-красного заката.
Теперь насчет Попова. Немцев понимал, что ему был необходим помощник. Он наткнулся на Попова случайно, когда шел с работы домой. Попов сидел в луже и плакал. Ужасное зрелище, еще одна поломанная душа. Немцев помог ему подняться и проводил до дома. Неожиданно для себя самого испытал жалость к алкашу, поэтому оставил на тумбочке деньги и ушел. А утром по дороге на работу вновь увидел Попова. И снова решил помочь, только теперь уже дал ему на бутылку. Глядя на спивающегося человека, Немцев понимал, что жизнь подает ему весьма щедрую милостыню. Денис ему доверяет, а значит, нужно этим воспользоваться. В один из визитов к Денису он находит его смертельно пьяным и спящим на полу. Говорит, что душил его сознательно.
– Это Немцев был у Эммы Генриховны, когда она умерла? – спросил Крячко.
– Да. Пришел за деньгами. Но Эмма дала задний ход. Отказалась платить. Произошла ссора, во время которой Немцев толкнул ее на постель. Тут-то ее сердце и решило остановиться. Немцев сразу ушел, даже фотографии не стал искать.
Гуров подошел к столу и положил документы.
– Ознакомьтесь, – предложил он. – Все результаты экспертизы, осмотров, протоколы. Тут все.
Он наконец сел за стол и глубоко вздохнул.
– Ребята нашли эти фото, – добавил он. – Под полом в спальне все-таки был тайник. Эмма Генриховна хранила
Игорь Гойда сверкнул глазами в сторону Гурова.
– Мурад Курепов так нигде и не появился, – сообщил он. – Похоже, мы его упустили.
– Займемся и Мурадом, – пообещал Гуров и посмотрел на часы. – Если вопросов ко мне нет, то я пойду. Отчет сам себя не напишет.
Гуров солгал про отчет. С ним он успеет разобраться завтра.
Он зашел домой и прислушался. Тихо. Потом принюхался. Ничего. И осмотрелся, но тоже ничего странного или нового не обнаружил.
– Гуров, иди сюда, – раздался голос Маши из комнаты. – Я тут лежу и почти уснула. Девять часов в дороге, Гуров. Я так соскучилась.
Он уже минут пять стоял в прихожей напротив входной двери. Ну не могло ему послышаться. Там, на лестничной площадке, что-то происходило прямо у его порога.
Открыв рывком дверь, Гуров вытаращил глаза, не признавая того, кто перед ним стоял. Это был пропавший Бессольцев, одетый в рваные тренировочные штаны, в зеленую женскую жилетку на голое тело и в черные резиновые сапоги. При этом Бессольцев прикрывал руками причинное место.
– Ты чего? – вырвалось у Гурова.
– Ничего, – совершенно пьяным голосом ответил сосед.
– А руки там зачем держишь?
– А вдруг ты с ноги въе…шь?
– Господи.
Гуров впустил Бессольцева в квартиру. Вместе с ним в дом вплыл неповторимый запах благородного бродяги, не просыхающего, наверное, неделю.
– Моя меня не пустит, – уныло произнес Бессольцев.
– В таком виде-то? Я бы даже дверь не открыл.
– Что было, то и надел, – гордо объявил Бессольцев. – Пусти на ночь. Утром уйду.
– Где ты был? – устало поинтересовался Гуров.
– На даче, с очень хорошими людьми. Мы говорили о высоком. Понимаешь, я же дома совсем один… постоянно один…
Немытая голова Бессольцева моталась из стороны в сторону. Он схватился рукой за стену и попытался посмотреть прямо, но не смог сфокусироваться.
– В таком виде тебе лучше домой, – засомневался Гуров. – Подожди, я оденусь и провожу.
– Там жена, – возразил Бессольцев.
– Именно. Она места себе не находит.
– А ты откуда знаешь? – прищурился сосед.
– Я все знаю.
Сосед послушно переступил через порог. Гуров вышел следом и закрыл дверь. Ему очень не хотелось видеть Женькины глаза, когда она откроет мужу дверь. Потом они начнут ругаться, она станет плакать, а он, так ничего и не поняв, уснет на шикарном диване на кухне. Ничего нового. Гуров вернется домой, к Маше, и снова постарается заснуть глубоким сном, который должен быть у каждого нормального человека.