Тайна Магдалины
Шрифт:
Клавдия Прокула перехватила своего мужа, когда он спускался со стены.
— Ты будешь бичевать его?
— Тихо, женщина! — рявкнул Пилат, грубо отталкивая ее в сторону. — Я буду бичевать его публично и прикажу Лонгину и Претору сделать из этого спектакль. Это наш последний шанс спасти его жизнь. Может быть, это удовлетворит их жажду крови, и они перестанут требовать его распятия. — Он тяжело вздохнул, ослабив хватку, с которой сжимал свою жену. — Это все, что мне остается, Клавдия.
— А если этого будет недостаточно?
— Не задавай вопрос, если
Клавдия кивнула. Она так и предполагала.
— Понтий, я бы хотела просить тебя только об одном. Семья этого человека — его жена и дети — у задних ворот крепости. Я бы хотела, чтобы ты отложил бичевание, пока он не увидит их. Может быть, это его последняя возможность поговорить с близкими людьми. Пожалуйста.
Пилат резко кивнул.
— Я удержу их, но ненадолго. Я прикажу Претору привести узника. В том, что касается твоего назарея, ему можно доверять. Я пошлю Лонгина подготовить публичное зрелище.
Понтий Пилат сдержал свое слово и позволил привести Ису в казарму в задней части крепости для встречи с Марией и детьми. Иса обнял маленького Иоанна и Фамарь, сказав им, что они должны быть очень храбрыми и заботиться о матери. Он поцеловал обоих и сказал:
— Помните, дети мои, что бы ни случилось, я всегда буду с вами.
Когда их время почти истекло, он последний раз обнял Марию Магдалину.
— Послушай меня, моя голубка. Это очень важно. Когда я покину свою бренную плоть, ты не должна держаться за меня. Ты должна позволить мне уйти, понимая, что в душе я всегда буду с тобой. Закроешь глаза, и я здесь.
Она попыталась улыбнуться сквозь слезы, с таким трудом стараясь быть храброй. Сердце ее было разбито, и она оцепенела от боли и ужаса, но не хотела показать ему это. Ее сила была последним даром, который она могла получить от него.
Потом в комнату вошел Претор, чтобы увести Ису. Голубые глаза центуриона покраснели. Иса увидел это и утешил его:
— Делай, что должен.
— Ты будешь сожалеть, что исцелил эту руку, — сказал центурион сдавленным голосом, как будто слова душили его.
Иса покачал головой.
— Нет, я бы предпочел знать, что человек по другую сторону — это друг. Знай же сейчас, что я прощаю тебя. Но, пожалуйста, не дашь ли мне еще одну минутку?
Претор кивнул и вышел, чтобы подождать снаружи.
Иса повернулся к детям и приложил руку к сердцу:
— Помните, я здесь. Всегда. — Они оба торжественно кивнули, темные глаза Иоанна были большими и печальными, а глаза маленькой Фамари полны слез, как будто она понимала весь ужас происходящего.
Потом он повернулся к Марии и прошептал:
— Обещай мне, что ты не дашь им увидеть ничего из того, что произойдет сегодня. И я бы не хотел, чтобы ты была свидетельницей того, что случится дальше. Но в конце…
Она не дала ему закончить. Она обхватила его и на минуту крепко прижалась к нему, желая запечатлеть в своем разуме и теле ощущение его живой плоти. Пока жива, она будет хранить это последнее воспоминание.
— Я буду с тобой, — прошептала она. — Несмотря
— Спасибо тебе, моя Мария, — сказал он, нежно отстраняя ее. Он произнес последние слова, обращенные к ней, с улыбкой, как будто собирался вернуться к обеду в конце дня.
— Ты не потеряешь меня, потому что я не уйду. Будет лучше, чем сейчас, потому что после этого мы никогда не расстанемся.
Грек-раб Клавдии Прокулы вывел Марию и детей. Мария спросила, может ли она встретиться с Клавдией и поблагодарить ее лично, но раб покачал головой и заговорил с ней на своем родном языке.
— Моя хозяйка очень расстроена событиями этого дня. Она сказала мне, что не может посмотреть вам в лицо. Она пыталась сделать все, что могла, чтобы спасти его.
— Скажи ей, что я знаю это. И Иса знает. И скажи ей: я надеюсь, что мы однажды встретимся и я смогу взглянуть ей в лицо и передать мою благодарность, и его тоже.
Грек смиренно кивнул и отправился к своей хозяйке.
Мария и дети окунулись в хаос, который творился в Иерусалиме в эту священную пятницу. Ей нужно было увести отсюда детей, нужно было уйти как можно дальше, прежде чем звуки бичевания достигнут их ушей. Безопасный дом, который ей предложила Саломея, находился поблизости. Мария решила отправиться туда, чтобы найти Марфу и попросить ее отвезти детей обратно в Вифанию.
Великая Мария и две старшие Марии находились в доме, но Марфы там не было. Она отправилась искать Магдалину и детей, не зная, что они вернулись домой. Марии Магдалине выпала трудная задача передать утренние события матери Исы. Великая Мария кивнула, слезы наполнили ее постаревшие глаза, которые хранили в себе столько мудрости и сострадания:
— Он видел это много лет назад. Мы оба видели, — сказала она наконец.
Женщины приняли решение выйти в толпу в Иерусалиме. Они найдут Марфу и убедятся, что Иоанн и Фамарь находятся в безопасности — а потом они найдут Ису. Если его должны приговорить и распять сегодня, они не оставят его. Мария обещала. Он просил о том, чтобы только она и его мать были с ним в эти последние часы.
Когда они были готовы покинуть дом, Великая Мария подошла к своей невестке, держа в руках ярко-красное покрывало их ранга. Она вручила его Марии Магдалине.
— Надень это, дочь моя. Ты — назареянка и царица, сейчас более чем когда-либо.
Медленно кивнув, Мария Магдалина взяла длинное красное покрывало и обернула его вокруг своего тела, полностью осознавая, что ее жизнь на земле больше никогда не будет прежней.
«Распни его! Распни его!» Крик толпы нарастал. Пилат наблюдал за этим со смешанным чувством беспомощности и отвращения. Ужасное избиение назарея их не удовлетворило. На самом деле, это только привело толпу в еще большее неистовство, с которым они призывали к смерти узника. Один человек вышел вперед, неся корону, сплетенную из веток терна. Он швырнул ее Исе, который еще был распростерт на столбе для бичевания, спина его была открыта лучам утреннего солнца.