Тайна Марии Стюарт
Шрифт:
– Я, Генри, лорд Дарнли, торжественно обещаю взять Марию, королеву Шотландии и островов, в жены согласно с обрядами и предписаниями святейшей католической церкви. Вот залог моего обета. – Он снял кольцо с мизинца и надел его на безымянный палец Марии.
– Поцелуйте ее, – сказал священник, и Дарнли сделал это.
– Ах, какой пир можно было бы устроить! – вздохнул Риччио. – Если бы все было так, как должно быть…
– Мы только что плотно пообедали, – напомнила Мария. – Все спят. Мы уединимся вдвоем, и это будет лучше, чем любое официальное торжество. – Она взяла
Мария рассмеялась и подняла свою шляпу. Они с Дарнли быстро вышли во двор. Уже начинало темнеет, и в окнах замерцал свет.
– Какая встреча! – воскликнул Роберт Стюарт, увидевший их.
Обычно Мария хорошо относилась к своему брату, но сегодня вечером этот игривый и легкомысленный юноша был ей неприятен.
– Рада тебя видеть, брат, – быстро сказала она. – Надеюсь, ты хорошо отметил майские праздники?
– О да!
Мария и Дарнли прошли мимо так быстро, что он развернулся на месте и едва не упал. Он был явно навеселе.
– Заходи быстрее! – Мария потащила Дарнли в караульную комнату, потом в присутственный чертог и наконец в его спальню. Она плотно закрыла задвижку и прислонилась к двери.
Дарнли стоял посреди комнаты, куда она едва ли не загнала его. «Какие у него худые ноги! – внезапно подумала она. – Он действительно тяжело болел».
– Дорогой муж, – сказала она, пробуя это слово на вкус. – Теперь я действительно могу так называть тебя.
Она подошла к нему, бледному и нетвердо державшемуся на ногах.
– Жена. – Он обнял ее, но его тело как будто одеревенело.
– Как, ты боишься? Ты должен радоваться. Мы взяли нашу жизнь и любовь в свои руки. Теперь нас ничто не может разделить. – Она притянула его к себе.
– Мы связаны навеки?
– Да. – Мария повела его к кровати. – После этого обряда мы стали одним целым.
Она заставила его лечь, и он вытянулся во весь рост на огромном ложе.
– Сегодня у нас не будет слуг, – сказала она. – Никто не будет раздевать нас, не будет глупых хлопот со взбиванием перин и подкладыванием грелок. – Она наклонилась и поцеловала его. – Здесь только мы одни. Мы получили самый драгоценный дар: уединение. Никто не войдет сюда.
Она сняла с него дублет, по очереди освободив каждую руку.
– Я буду твоим слугой, – прошептала она.
Вскоре Дарнли лежал обнаженный на королевской постели. Мария не могла оторвать взгляда от него. Раньше она никогда не видела обнаженного мужчину – во всяком случае, взрослого мужчину. Как их тела могут быть настолько разными?
Она тоже начала медленно раздеваться: сначала чепец, потом верхняя юбка, потом жесткий материал, державший ее под нужным углом. В конце концов она осталась в нижней юбке и шелковом белье с кружевами. Дарнли заключил ее в объятия.
– Все это действительно мое? – прошептал он.
– Да, мой господин, моя любовь…
– Твой муж и твой друг, – добавил он, держа ее лицо в ладонях. – Надеюсь, я окажусь достойным этого.
Он поцеловал ее и потянул под нагретое одеяло. Она чувствовала,
Кровать стала маленьким миром для них: одеяла были шатром, а пуховая перина – зеленым лугом. Дарнли продолжал обнимать ее и постепенно избавил от остатков одежды. Его пальцы, непривычные к застежкам, шарили по ее телу, но его замешательство лишь распаляло ее желание. Когда она осталась обнаженной, то почувствовала, что больше не может существовать отдельно от него.
– О Генри!.. – прошептала она, когда его тело прижалось к ней с головы до ног. – Ты делаешь меня больше, чем я есть.
– Это невозможно. Ты никогда не сможешь быть больше, чем… О! О!
Ей казалось, что ничто не может достаточно крепко связать его с ним, что она хочет полностью слиться с ним, но в то же время остаться отдельной от него, чтобы дарить ему себя и осыпать его ласками.
Их соитие было единственным способом выпустить это чувство на волю, а потом укротить его. Оба были девственны, однако все произошло совершенно естественно.
– О Генри! – воскликнула она и прижала его потное лицо к своей груди. – О муж мой!
Она наконец стала женщиной.
Она проснулась посреди ночи еще до того, как начало светать. Дарнли спал рядом с ней, тихо и ровно дыша. Было так странно проснуться и найти другого человека рядом с собой… Привыкнет ли она к этому?
«Нет, никогда, – подумала она. – Это всегда останется чудом для меня. А он…» Она посмотрела на Дарнли, пытаясь разглядеть его в темноте. Он что-то пробормотал и пошевелился. Она прикоснулась к его плечу и прошептала, что должна вернуться в свою спальню до того, как проснутся Марии.
Она выскользнула из-под одеяла и выпрямилась на холодном каменном полу. Поправив меха и покрывало, она направилась к двери, соединявшей две спальни. Аккуратно отворив дверь, она прокралась в свою комнату. Марии еще спали, хотя она знала, что они заметили ее отсутствие. Тем не менее она часто ложилась очень поздно, советуясь с Риччио или даже играя в карты до двух часов ночи. Они привыкли к этому.
«Должно быть, сейчас три или четыре часа утра». Мария на цыпочках подошла к кровати и заползла под одеяло. Она была обнаженной, а ее одежда осталась в спальне Дарнли. Как она скроет это от них? Они всегда помогали ей одеваться, приносили ей теплое белье, складывали и убирали ее ночную рубашку.
Ночные рубашки лежали в вязовом сундуке в дальнем конце комнаты. Сможет ли она бесшумно открыть его в темноте и достать рубашку? Мария осторожно слезла с кровати и направилась к сундуку. Почувствовав под ногами мягкий ковер, она поняла, что прошла половину пути; оставалось лишь не споткнуться о тяжелый стул. Наконец она наклонилась над сундуком и приподняла крышку, молясь о том, чтобы петли не заскрипели. Ее молитвы были услышаны. Она взяла верхнюю рубашку и на ощупь узнала розовую шерстяную сорочку с шелковой подкладкой. Она получила ее незадолго до смерти Франциска, но с тех пор надевала не часто, так как рубашка казалась слишком яркой и роскошной во время траура.