Тайна Медонского леса
Шрифт:
Как видите, Фрике имел доброе сердце, он не был эгоистом, и личные свои интересы готов был, при случае, принести в жертву интересам ближнего.
Едва пришел он к своему решению, как заметил вдали мосье Лефевра, совершавшего свою утреннюю прогулку.
Фрике сейчас же сообразил, что встреча эта может быть полезна и раненому, и ему самому: умирающему будет оказана необходимая помощь, которая, конечно, вернет его к жизни, если есть какая-нибудь надежда на спасение, а его, Фрике, встреча эта обезопасит от всякого подозрения
– Чего лучше! – подбадривал себя оборвыш. – У него дом в Кламаре, он бывший доктор… Конечно, он еще не так давно выгнал меня из своего дома, но причина, заставившая меня обратиться теперь к нему, слишком серьезна, он должен меня выслушать.
И Фрике принялся кричать, что было сил:
– Эй! Мосье Лефевр! Мосье Лефевр! Пожалуйте сюда!
– Что ты болтаешься тут спозаранку, негодный мальчишка? – сердито спросил Лефевр.
– Об этом я расскажу после, а таперь надо спешить, – взмолился гамен, уцепившись за пальто мосье Лефевра и увлекая за собой человека, посланного самим Провидением.
– Куда ты меня тащишь? – спросил с удивлением Лефевр, едва переводя дух.
– Исполнить долг человеколюбия… Вы сами всегда говорили мне о любви к ближнему, об обязанностях христианина.
– Конечно, но…
– Притом ваши познания в медицине могут спасти человека.
Они уже подходили к просеке.
– Смотрите! Вот что нашел я здесь в лесу.
– Что это! – вскричал Лефевр. – Убитый?
Фрике хотел что-то сказать, но доктор заметил в руке несчастного бумажку, подтверждавшую самоубийство.
Через четверть часа раненый был бережно перенесен в Кламар. Он все еще не пришел в себя и вообще подавал мало надежды на спасение.
Дочь Лефевра, мадемуазель Мари, которой Фрике сообщил в коротких словах о происшедшем, тревожно расспрашивала отца о положении несчастного.
– Немедленная помощь… хороший уход – или я ни за что не отвечаю…
– Ему будет оказана медицинская помощь! Это, я полагаю, стоит двадцати франков? – с торжествующим видом спросил себя Фрике.
Но Лефевр прибавил:
– Если он останется жив, это будет, действительно, достойно удивления; но в том, что человек этот не сам хотел покончить с собою, я уверен.
IV
Логика мосье Лефевра
Итак, Фрике обеспечил помощь несчастному в доме самого Лефевра. Надо же нам знать, что за человек этот Лефевр и каковы были его отношения к нашему герою.
Лефевр был когда-то военным доктором. Выйдя в отставку еще в годах нестарых, Лефевр занялся торговыми делами. Он не был медиком по призванию, на дорогу эту его поставили родные; он уступил их желанию, но тридцать лет мечтал только о том, как бы ему переменить род занятий.
Лефевр завел вязально-чулочную мастерскую на улице Сен-Дени. В десять лет он нажил хорошие деньги и приобрел в свое владение
В настоящее время ему под шестьдесят лет, но он еще совершенно здоров и крепок, так как вел всегда самый регулярный образ жизни. У него была одна печаль: судьба не дала ему сына.
После нескольких лет супружества жена подарила ему дочь, ту самую мадемуазель Мари, двадцатитрехлетнюю девушку, с которой мы встретились, когда раненый был привезен в дом ее отца.
Но мосье Лефевр страстно желал иметь сына. Он был уже в отставке, когда в один прекрасный или, вернее, счастливый день ему пришлось встретить у конторы для найма кормилиц незнакомую женщину с годовалым ребенком на руках. Ребенка этого она взяла на воспитание за хорошую плату; но так как родители его уже несколько месяцев не высылали денег, кормилица явилась в Париж, чтобы возвратить им ребенка, однако, несмотря на все старания, она не могла их разыскать.
Ребенок походил на толстый, безобразный и притом грязный кусок мяса и был к тому же еще страшнейший плакса, но все же это был мальчик.
Мосье Лефевр уплатил кормилице за все неуплаченные месяцы, дал ей свой адрес на случай розысков со стороны родителей и с триумфом понес домой вновь приобретенное сокровище.
Ребенок был не крещен. Мосье Лефевр, получивший при крещении имя Состена, передал его, как крестный отец, и своему воспитаннику.
Ребенок подрос. Нрав у него был невыносимый, но все ему прощалось, так как он был мальчик.
Мосье Лефевр хотел было сделать его чулочником, но Состен не выказал ни коммерческих талантов, ни способностей к какому бы то ни было ремеслу.
Он любил только бегать по улицам да по полям, прыгал и веселился, как воробей, поэтому и получил свое прозвище, которое так и осталось за ним навсегда.
Мосье Лефевр, человек либеральный, старался привить свои взгляды и идеи приемышу, но Фрике выслушивал все скучные рассуждения своего приемного отца только для того, чтобы забыть их сей же час.
В десять лет Фрике был настоящим уличным мальчишкой.
В пятнадцать – совершенным негодяем.
А в восемнадцать, незадолго до начала нашего рассказа, мосье Лефевр, несмотря на свой мягкий, снисходительный характер, был вынужден выгнать своего приемного сына на улицу, так как уже потерял всякую надежду на его исправление.
И несмотря на все это, добрый старик не имел духа выгнать его опять, когда тот явился снова в Климар со своею странною находкой.
Почти весь день провел добряк Лефевр в комнате раненого. Наконец-то удалось привести его в чувство, но тут у несчастного открылся горячечный бред.