Тайна моего двойника
Шрифт:
— Знаю, исламисты.
— ДСТ вместе с полицией приняли меры по охране заметных в политическом плане фигур.
— Шерил — из их числа?
— В принципе, скажем так, это не их профиль. Но у «Чистой планеты» намечалось важное программное международное собрание, и имело смысл удостовериться, что с ней все в порядке. Следили за ней пару последних месяцев, но нерегулярно — не хватает рук. Вернее, ног. В основном ею занимались действительно двое, один постоянно, другой на подмене. Одного из них вы засекли и ты мне его верно описала: средних
Это был очень подходящий момент, чтобы сообщить комиссару, что парень этот — наверняка русский. Но говорить тогда про Игоря? Вместо этого я спросила:
— И что, этот профессионал слежки его не засек?
— Засек однажды. Но не придал значения: его интересовали люди весьма конкретного типа внешности. Ты понимаешь, о чем я говорю: арабского типа. А этот парень явно европеец. Он его нам описал — так же, как и ты. К сожалению, в выходные они Шерил не охраняли и ничего про взрыв сказать не могут…
— А что, европеец не может работать на исламистов?
— Чисто теоретически — может, наверное. Но мы с такими случаями пока не сталкивались. Кроме того, анализ осколков бомбы говорит о том, что это не их почерк. Исламисты пользуются самоделками, а эта — профессиональная, китайская.
— Ну уж, он, во всяком случае, не китаец, — пробурчала я.
Комиссар снова бросил на меня настороженно-вопрошающий взгляд.
— Ты мне все рассказала?
— Да… — я постаралась ответить как можно убедительней.
— Послушай, дитя мое, ты должна мне рассказать все, абсолютно все, до малейшей детали, которая даже тебе покажется несущественной. Я веду следствие, понимаешь ты это? И для следствия может оказаться важной самая неожиданная мелочь. Это в твоих интересах, в конце концов! Ты ведь хочешь, чтобы мы нашли тех, кто пытался убить вас с Шерил? Тех, кто заминировал машину, кто прислал тебе отравленные конфеты? Или ты пытаешься кого-то покрыть?
Он пронзительно посмотрел в мои глаза. Я растерянно молчала. Комиссар был прав, но рассказывать ему про Игоря…
— Пойдем, выпьем кофе, — сказал комиссар. — И покурим, тут ведь есть курилка?
— Пошли, — сказала я со вздохом.
— Ну! — сказал комиссар, давая мне прикурить. — Говори.
Я затянулась, все еще решая, говорить ли про Игоря.
— Я все равно не уйду, пока не услышу. Или вызову тебя завтра в полицию на допрос, если тебе это больше понравится, — пригрозил он мне.
— Ну, хорошо… Дело в том, — начала я неохотно, — что у меня есть в Москве друг… Который знает откуда-то про Шерил. И потом, у него работает помощник, похожий на того человека, которого описала Кати…
Комиссар строчил в блокноте. Имя? Фамилия? Чем занимается? Повтори дословно, что сказал… Какого числа…
Я чувствовала себя опустошенной до крайнего предела. Жизнь перевернулась и жить не хотелось. Хотелось, как Шерил, завернуться
Наконец, с меня полностью сняли наклейки. Если не считать, что лицо мое все еще было красноватым и опухшим, то моя внешность не пострадала. Спасибо докторам: едва заметные шовчики должны были полностью исчезнуть еще через месяц, не оставив ни малейшего следа. Без наклеек на голове я, наконец, перестала напоминать шелудивого пса. Мой светлый ежик распрямился и встал легким ореолом вокруг головы. Короче, если меня еще нельзя было назвать красавицей, то уже хотя бы не страшилой, предназначенной распугивать прохожих. Это немного улучшило мое подавленное состояние.
— Придете через две недели, — наставлял меня врач. — И вот вам рецепты для кремов и лосьонов, купите их в аптеке — и никаких других косметических средств из магазина! И никакого макияжа, потерпите еще месяц…
Одарив цветами и обцеловав от души всех, кто меня лечил и за мной ухаживал, заплатив по счету, я зашла к Шерил. Посидев и поговорив с нею, я обещала ей приходить ежедневно. Веки Шерил дрожали. Но сознание не возвращалось к ней.
— Это не страшно, — сказала я ей. — Ты можешь не торопиться. Ты, наверное, права: пережди эту страшную историю, этот кошмарный сон. Когда все утрясется, тогда и возвращайся.
А когда все утрясется? И как? Справится ли комиссар и вообще французская полиция с поисками преступника или преступников, если следы уходят в Россию? Русская милиция? Слабо верится…
Я встала. Этими соображениями я с Шерил делиться не буду.
ГЛАВА 3
АМЕРИКАНСКАЯ МАМА
По коридору навстречу мне шла Кати.
— Меня выписывают, — сказала я ей, подходя.
Кати остолбенело уставилась на меня. У нее задрожала челюсть.
— Шерил… — прошептала она непослушными губами.
Я так привыкла за это время встречаться с Кати, что напрочь забыла о том, что ей неизвестно о нашем с Шерил сходстве. И теперь, когда с меня сняли наклейки, оно было вопиюще очевидным. Я не была к этому готова, и растерянно стояла перед ней, не зная, что сказать.
Она протянула мне навстречу трясущуюся руку — то ли обнять, то ли дотронуться… Кажется, она действительно приняла меня за Шерил и в своем шоке даже не понимает, что Шерил, лежавшую еще вчера, когда Кати от нее уходила, в коме, вряд ли выпишут на следующий день.
— Я Оля… — сказала я ей с сожалением.
В глазах недоверие, непонимание. Рука все еще висит нелепо в воздухе. Я до нее дотронулась: «Да, я Оля. Мы похожи».
Теперь изумление, смешанное с ужасом. Рука ее упала. Подбородок затрясся еще сильнее.
Я взяла ее за плечи и повела к курилке — там можно было присесть. Кати нашарила платок и прижала к глазам.
— Почему ты мне раньше не сказала? — выговорила она, наконец.
— Это бесполезно описывать. Это надо было увидеть.