Тайна моего двойника
Шрифт:
Стюардесса глянула на англо-русский разговорник, раскрытый у нее на коленях. Эх, ей бы их заботы!…
— Через десять минут, — объяснила она по-английски, — мы начнем продавать сувениры. Так что будет вам матрешка…
ЧАСТЬ 3.
МОСКВА.
ГЛАВА 1
РУССКАЯ МАМА
Сердце мое ёкнуло, когда в Шереметьево я подавала свой фальшивый паспорт. Я не знала, кем был изготовлен этот документик: специалистами в таинственных недрах английской спецслужбы или — как знать? — подпольными умельцами, подконтрольными органам безопасности,
Таксист, заломивший такую безбожную цену, что я чуть не начала торговаться по-русски, отвез нас в гостиницу «Космос», в которой Джонатан, по моему совету, зарезервировал нам номера из Лондона. Я ее выбрала скорее интуитивно, путем отсева. Совершенно не зная московских гостиниц — мне-то ни к чему, я жила у себя дома, — я все же припомнила, что у «Интуриста» постоянно крутятся проститутки и их сутенеры; что в «России» много кавказцев и все время происходят сомнительные разборки; что в «Украине», где мы как-то сидели на банкете с Игорем, ресторан был забит нуворишами, то бишь «новыми русскими». Перебрав все это, я решила, что про «Космос», по крайней мере, мне ничего подобного не известно.
Оказалось, что и эта гостиница носит отпечаток времени: то же мельтешение лиц и странных, озабоченных типов, меньше всего похожих на мирных иностранных обитателей отеля — эти люди все больше крутились в районе холла, ресторана и каких-то других дверей, ведущих неизвестно куда, рядом с которыми как бы невзначай прогуливались крепкие парни с зоркими глазами.
Впрочем, нам было все равно.
Мы с Джонатаном поднялись в свои номера. Не знаю, каковы сейчас правила и могли ли нас, «брата с сестрой», поселить в один номер, но Джонатан, не спросив меня, заказал два отдельных.
Я распаковала два огромных роскошных чемодана, развесила свои платья и костюмы, любуясь — все это, по настоянию Джонатана и его дяди, я выбрала сама в магазинах, а Джонатан только подсказал мне хорошие марки и оплатил мои покупки. Таких красивых вещей, хоть Игорь никогда ничего не жалел для меня, у меня все же никогда не было. А женщине это, что ни говори, всегда приятно…
Вот тут и напала на меня истерика. Упав на кровать посреди кучи потрясающего белья, сиявшего атласом и кружевами, я рыдала, и тушь текла по щекам черными ручьями. Я приехала домой, как чужая! Я приехала на родину, где не могу говорить на своем языке! Я живу в гостинице, тогда как у меня есть дом, даже целых два, и ни в один я не могу придти, как все нормальные люди приходят к себе домой! Почему я не могу повидаться со своей собственной мамой? За что?!!! Почему именно я?!!!
Стук в дверь застал меня врасплох. Узнав голос Джонатана, я поплелась открывать. Окинув взглядом мои щеки в черных потеках, мой покрасневший сопливый нос и распухшие губы, он лишь покачал головой.
— Могу попозже зайти, если хочешь.
Какая деликатность, черт побери! Он предполагает, что я предпочитаю побыть в одиночестве, чтобы еще подольше пострадать и помучаться, и не хочет мешать осуществлению моего демократического права сходить с ума от тоски!
— Я когда-нибудь сдохну от твоей британской вежливости! — заорала я. — Когда человеку плохо, ему надо помогать, а не спрашивать, не хочет ли он, чтобы ему было еще хуже! Какого хрена ты меня все время спрашиваешь, чего я хочу или не хочу? Какого черта ты все время заставляешь меня принимать решения,
— А у тебя истерика? — спокойно осведомился Джонатан, отодвинув меня плечом и проходя в комнату. — Не видел, — сообщил он, расположившись на стуле. — Не довелось.
— Ну и иди к чертовой матери, не смотри. Побереги свои нервы. Не возмущай свое британское спокойствие!
— Раздевайся.
Я подумала: ослышалась.
— Что?… стихла я.
— Раздевайся.
— Зачем это? — насупилась я. Слезы мгновенно высохли на моих щеках.
— Я тебе сделаю массаж. Это улучшит твое физическое и моральное состояние.
— Да, но я…
— Раздевайся.
Мне не хотелось показать ему, что я так быстро сменила гнев на милость и вообще, что массаж, да еще руками Джонатана, мне был бы очень кстати. Я демонстративно достала свою косметичку и стала вытирать потеки туши. Когда я обернулась, Джонатана не было в комнате. Пока я пыталась сообразить, куда он мог подеваться, Джонатан вышел из ванной, вытирая руки и, аккуратно подворачивая рукава рубашки, спросил удивленно: «Ты еще не готова?»
Он подошел ко мне, ловко выпростал меня из черного длинного пиджака, расстегнул мои черные джинсы и спустил их до полу:
— Ну, давай, шагни.
Я выбралась из штанин. Ему осталось только избавить меня от шелковой кремовой рубашки, что он и сделал с молниеносной быстротой.
— Ложись на живот, — деловито распорядился он. — Нет, постой!
Он протянул ко мне руки. Я подумала было, что он хочет обнять меня. Но я ошиблась. Он просто завел руки мне за спину, расстегнул застежку лифчика, снял бретельки с плеч и отошел:
— Теперь ложись.
Я растянулась на широкой кровати, чувствуя, что мышцы мои одервенели от напряжения. Джонатан встал надо мной на колени так, что мои бедра приходились между его колен и положил горячие руки мне на плечи, помедлил и осторожно, но крепко прихватив в щепоть мою кожу, стал ее переминать и перекатывать в руках.
Первое же его прикосновение меня обожгло. Такой резвости от своего тела я не ожидала и была просто ошарашена тем бешенным водоворотом, который закрутился внизу моего живота, расплескивая кипящие волны желания. Я застонала.
— Больно? — наклонился ко мне Джонатан.
— Н-нет… То есть да… Немного, — соврала я.
Он слегка ослабил хватку и теперь его пальцы нежно вытанцовывали точечные па вдоль моего позвоночника. Наверное, это был китайский массаж. Точки, словно клавиши, отзывались неслышным звуком, каждая своей нотой, своим голосом; некоторые перекликались с другими, будто в акапелле вступали в хор все новые и новые голоса, не сливаясь в один, но порождая невероятный гармоничный ансамбль… Тело мое жило какой-то своей, неведомой и неподвластной мне жизнью, оно говорило с Джонатаном, оно ему подчинялось, как дирижеру, оно к нему рвалось, как преданный раб к повелителю…
Острое и неуемной желание, охватившее меня поначалу, утихло, превратилось в томное наслаждение, сладостную негу, которая, тепло растекаясь по телу, расслабляла и кружила голову хмелем. Казалось, что я сплю и легкое эротическое сновидение пьянит сознание и тело…
Руки его теперь оглаживали мою спину, и я уже не знала, массаж ли это, похожий на ласку, или ласка под видом массажа? Мне хотелось обернуться и встретить его взгляд, уловить его выражение… Но я, конечно, не решилась. Я тихо лежала, уткнувшись носом в подушку, предоставив мое тело в распоряжение его рук.