Тайна Морин
Шрифт:
ГЛАВА 12. ПОБЕДА НАД ВРЕМЕНЕМ
Идан замер в ужасе, рука, в которой был фонарь, мелко задрожала. К горлу подступил ком, когда он понял, что случилось.
"Теперь я хозяин старинных часов! "
"Моя любовь позволит тебе жить вечно..."– вспомнил он надпись.
"Они сейчас забирают чью-то жизнь в пользу моей. Но..."
Осознание настигло его
– Стой!
– он выставил руку вперёд, не подпуская к себе.
– Но, гер друг, я всего лишь...
– Не подходи ко мне!
– Гер друг, я только хотела...хотела...
Она широко распахнула свои глаза, когда поняла, что не может понять, чего именно хочет.
– Клаудия, прошу, тебе нужно сейчас меня возненавидеть, всем сердцем.
– Гер друг, но как я могу! Дороже тебя нет никого на этом свете!
Голова Идана кипела в отчаянии, он лихорадочно перебирал суматошные мысли, пытаясь решить, что делать дальше.
– Проваливай отсюда, маленькая потаскуха!
– вдруг выкрикнул Идан.
Он старался сделать свой голос грозным, но тому мешал предательский ком в горле, который душил его.
– Гер друг...
– Клаудия вздрогнула будто от удара хлыста.
– Я тебе не друг, шавка. Мерзкая девка! Проваливай, пока я не прибил тебя!
– его голос окреп, и сделался громким и жёстким, отражаясь от стен он гудел, и перекатывался под высокими сводами комнаты.
– Но, что я сделала не так? За что?
– обиженно спросила девушка, делая шаг назад.
– Это ты виновата! Ты убила её! Я ненавижу тебя!
– он сделал резкий выпад в её сторону, и занёс над её головой сжатый кулак, вены на руке вздулись, будто вот-вот лопнут.
– Катись отсюда, пока я не проломил твою тупую башку!
Клаудия вся сжалась, и осела на пол, она дрожала как маленький крольчонок перед волком, но не уходила. В этот момент Идану пришлось сделать самый тяжёлый шаг в своей жизни... Он замахнулся, и наотмашь ударил Клаудию по щеке тыльной сторой ладони. Разумеется, он бил даже не вполсилы, но этого оказалось достаточно. Клудия вскрикнула, схватилась за щёку, а когда подняла глаза он увидел в них то, чего хотел. Ненависть...
Она смотрела на него несколько секунд, а потом поднялась, и убежала из столовой, даже не оглядываясь. Сердце Идана замерло, в этот момент он почувствовал себя настоящим чудовищем, мерзким, отвратительным отребьем. Он медленно повернулся к часам, страшась поднять на них взор. Дрожа всем телом, о сделал глубокий вдох, и поднял фонарь повыше. По инерции стрелка сделала ещё несколько щелчков, и замерла.
Вздох облегчения вырвался у него из груди, рука, держащая лампу, на секунду дрогнула, и мужчина услышал звон стекла. С ужасом он увидел, что масло из лампы растеклось по полу вокруг него, и вспыхнуло. Языки пламени жадно накинулись на ковёр. Замысловатый узор мгновенно поблёк, и скорчился, поглощаемый древней стихией. Идан поднял глаза на часы и понял, что ему следует сделать. Он решительно шагнул к каминной полке, и двумя руками повалил часы прямо на пылающий
Раздался оглушительный грохот, будто гром ударил за окнами. Пламя жадно накинулось на предмет, попавший в его объятия. Раздалось шипение, треск, жужжание какого-то механизма. И вдруг комнату огласил оглушительный звон.
Часы отбивали громогласное: "Ббббаааааууууууэр, ббббаааааууууууэр, ббббаааааууууууэр..."
Ноги Идана подкосились, и он рухнул на пол без сознания. Рядом звенели часы, отбивая оставшиеся секунды его жизни. Но внезапно в комнату ворвалась растрёпанная и взволнованная Клаудия с большим молотом, который она раздобыла в конюшне. Она подскочила к часам, и со всей силы обрушила на них молот, а затем ещё раз, и ещё, пока часы не смолкли.
Тогда она откинула молот в сторону, спокойно потушила занявшийся огнём подол платья, и бросилась к Идану.
– Гер друг, очнись! Только бы ты не умер! Гер друг!
– отчаянно звала она, тряся бессознательное тело друга.
Огонь вокруг бушевал всё сильнее, хватая мебель и шторы, картины и книги. Будто ненасытное балованное дитя в магазине сладостей. Идан не подавал признаков жизни. Тогда Клаудия наклонилась к его голой груди и приложила ухо к сердцу.
Сквозь шипение, треск и рокот огня она расслышала заветное: "Тук...тук...тук...".
– Он жив!
– радостно вскрикнула девушка, но огонь уже подобрался к ним, а едкий дым проникла в нос и глотку, не давая дышать.
Клаудия схватила его за ногу, и потянула в сторону выхода. Девочка двигалась медленно, будто во сне. Она казалась себе бесполезной слабой букашкой, которая так и погибнет здесь вместе с этим добрым человеком. Слёзы чертили светлые полосы на её покрытых сажей щеках. Казалось, прошла вечность, пока она дотащила его до выхода из столовой. А оставались ещё несколько пролётов ступеней. Её лёгкие будто разрывались изнутри от дыма, а горло нещадно пекло. Кашель стал душить её, не давая сделать вдох.
"Похоже, это конец..."– в отчаянии подумала девушка.
Она положила голову на груди Идана, и зажмурилась, считая удары его сердца. Как вдруг, чья то рука мягко легла ей на плечи. Она в ужасе встрепенулась, и увидела, что это рука Идана.
– Гер друг! Ты очнулся!
– Помоги мне подняться, дитя...
– еле слышно прошептал он.
Клаудия помогла ему встать на ноги, и, поддерживая его, направилась вместе с Иданом вниз по ступеням. Огонь и дым стремились вверх, внизу дышать было чуть легче, и они довольно быстро оказались у выхода. На пороге Идан в последний раз окинул взором пылающий особняк Остхофф. Над лестницей обрушилась крыша, и сквозь образовавшуюся дыру в потолке на них мирно взирала полная луна.
Свежий воздух ударил в ноздри пьянящим потоком. Они долго не могли откашляться, горло першило, глаза слезились. Голова налилась свинцом, и нещадно болела, подступала тошнота и рвотные позывы.
– Нам надо убираться отсюда, дитя. Гляди, слуги проснулись, сейчас прибегут сюда, - с тревогой в голосе сказал Идан, взяв девушку за руку.
И правда, в доме прислуги забрезжил свет, а за окнами метались беспокойные тени. Они быстро добрались до конюшни и отыскали там встревоженную Марту.