Тайна оберега

Милях Татьяна

Пес, ткнувшись мордой в руку девочки, лизнул её напоследок, жалобно заскулил и поплёлся за хозяином.

Завидев племянника, Прохор заворчал.

– Что-то ты долго, Евсей Фёдорович.

Левашов вскочил на коня и, растеряно взглянув на дядьку, пояснил:

– Так девчонку успокаивать пришлось… разревелась… Представляешь, сказал ей как-то в шутку, что когда подрастёт, женюсь, а она за чистую монету приняла. Вот ведь, – с досадой покачал головой княжич.
– Теперь чувствую себя виноватым.

– Это ж надо! Наш Евсей умудрился девку

обмануть, – хохотнул дядька. – Ничего, подрастёт и забудет. Позже сама посмеётся, какой глупой была, – пообещал Прохор, и отряд тронулся в путь.

Подмёрзшая дорога отдавалась хрустом ломающихся льдинок, и мерный бег лошадей располагал к размышлениям. Некоторое время Евсей вспоминал Таяну. Печальные глаза девочки продолжали терзать сердце жалостью и сожалением, но невольно мысли унесли его к раздумьям о предстоящей женитьбе и своей вдовушке.

Не так давно княжич получил от Ирины весточку. Женщина сообщала о своём новом замужестве и желала Евсею поскорее найти своё счастье. К своему удивлению, он довольно спокойно перенёс неприятную новость. Левашов понимал: Ирина заботится о своём будущем и не строит иллюзий на его счёт. А потому свадьба казалась Евсею лучшим способом остудить былой огонь: «Говорят, Наталка хороша собой. Может, и привяжусь к ней?» – с надеждой подумал он о сосватанной невесте, но заплаканное личико девочки неожиданно возникло перед глазами, и его грудь вновь защемило.

После прощания с княжичем Таяна от души наревелась, а успокоившись, решила проведать Пелагею. Переступив порог маленькой комнатёнки, девочка тихо опустилась на скамью.

– Что случилось, девонька? – насторожилась знахарка. – На тебе лица нет.

– Ничего, – потупилась Таяна. – Просто Евсей поехал к своей невесте.

Пелагея всё поняла и, грустно улыбнувшись, обняла приёмыша:

– Да, такое бывает, парни много чего обещают, но не всегда выполняют, – погладила она девочку по голове. – А тебе не стоит на него обижаться. Княжич сболтнул, не подумавши, а ты, глупышка, поверила. Не женятся князья на простых девушках…

– Но почему, тётка Пелагея? – недоумевая, вскинула глаза Таяна.

– Так принято, – пожала плечами женщина. – Не нами это заведено, и не нам то менять… Да ничего, моя хорошая, вырастишь и встретишь ещё своё счастье. Столько парней вокруг пригожих! У тебя всё впереди!

Таяна тяжело вздохнула. «Разве может быть кто-то лучше Евсея?» – подумала она. Княжич казался девочке самым красивым, самым сильным и смелым, самым замечательным человеком на земле. «Зачем я себе на придумывала невозможное? – печально вздыхала она.– Действительно, кто я? Глупая девчонка… даже родителей своих не помню… А он…» – и не в силах подобрать эпитеты парню Таяна обречённо утёрла слёзы, а детская наивная привязанность к молодому мужчине продолжала терзать её маленькое сердечко…

Дни летели незаметно, и над русскими просторами закружила зима. Мороз замостил чистым

хрусталём реки и озёра, а метелица, заботливо укутав пуховым одеялом поля, приодела леса в парчовые одежды. Поблёскивая на солнце бриллиантовыми искорками, пушистые ели хвастались друг перед другом белоснежными шубками, а березы и осины, прикрывшись тончайшими ажурными шалями, поражали округу великолепной ледяной роскошью. Земля погрузилась в торжественную задумчивость, только звон бубенцов несущейся по накатанной дороге резвой тройки будоражил воздух, заставляя тревожно взметнуться птицу или кинуться наутёк ошалелого зайца.

Жизнь в доме боярина Григорьева не сильно тяготила Таяну. Боль разочарования постепенно отступила, но время от времени девочка, вспоминая о княжиче, начинала грустить. «Как он там? Наверное, счастлив с молодой женой и не вспоминает обо мне…», – проносились печальные мысли в её детской головке.

Таяна прислуживала Оленьке, но по большому счёту оставалась больше подружкой, а не прислугой боярышни. Девочки вместе занимались рукоделием, а строгая нянька, внимательно следящая за усердием благородной воспитанницы, порой ставила ей в пример аккуратную вышивку Таяны.

Зачастую Оленька даже завидовала своей служанке, поскольку та пользовалась большей свободой, чем она сама. С разрешения хозяев Таяна могла покидать терем и свободно участвовать в народных гуляниях, а самой боярышне разрешалось разве что посещать церковь да очень редко большие праздники. На свадьбы, где могли присутствовать незамужние девицы, девочку не брали. «Мала ещё» – говорили ей, и Оленька обиженно дулась. А потому Таяна стала её глазами и ушами и главной собеседницей.

Для обучения дворовых детей грамоте в дом боярина Григорьева пригласили местного дьякона. Узнав, что Таяна уже может писать и читать, отец Серафим подивился её умению и предложил позаниматься с ней латынью или греческим, но девочка больше заинтересовалась польским.

– Его полезней знать, отче. Да и чудной он. Смешной…Словно русский, но переделанный, – хихикнула она.

Как-то священнослужитель, закончив урок, поинтересовался у Таяны:

– Знаешь, девонька, давно поговорить с тобой хотел.

– О чём, отец Серафим?

– Вижу, храм ты посещаешь исправно, бога не забываешь, а вот слышал, что со знахаркой Пелагей дружбу водишь. Скажи, – вдруг понизил голос старик, – не вершит ли она каких колдовских да сатанинских ритуалов? Тебя ими не прельщает?

Девчушка вылупила глаза.

– Да бог с вами, отче. Ничего такого тётка Пелагея не делает. Она только травы собирает да людей ими лечит.

– Вот видишь, а это неправильно… Это от сатаны.

– Как же так, отец Серафим? А кто землю сотворил и всё живое на ней?

– Как кто? – нахмурился священнослужитель. – Конечно, всевышний.

– Раз так, значит, и травы, и коренья им созданы, а через эти травы господь и людей лечит. Причём тут нечистый? – взглянула невинными глазами Таяна.