Тайна одной лаборатории
Шрифт:
Впрочем, палка о двух концах. Мы, надо полагать, тоже кажемся им существами довольно странными.
Убедившись, что мы не питаем к ним никаких дурных намерений, алардиане предоставив ли нам в последнее время (чуть было не сказал — «в последние дни», а ведь дней-то в том поясе, где мы находимся, нет, так как период вращения Аларди вокруг своего Солнца равен собственному периоду вращения планеты) — алардиане предоставили нам в последнее время полную свободу. Они разрешают нам свободно ходить по их городам, заходить в постройки. Кстати, перемещаться по Аларди исключительно легко: здесь чрезвычайно мала сила
Пётр Петрович выключил на минутку запись биотоков и улыбнулся: ему припомнилось, как поначалу Алексей Николаевич всё не мог приноровиться к необычным условиям; неосторожный шаг — и профессор взлетает высоко вверх, а затем томительно-медленно падает.
— Давай сюда! — кричит ему капитан. — Не задерживайся там, наверху!
— Да, тебе легко смеяться, — ворчит Сибиряков, тяжело дыша.
— Я сочувствую.
— А ты бы лучше объяснил мне, — звучит в наушниках капитана голос осерчавшего Алексея, — как это ты ухитряешься почти не отрываться от поверхности, а я чуть не при каждом шаге взлетаю на высоту нескольких этажей.
— Скажи спасибо, что ты не на Земле, — замечает Голубничий. — Там падение с высоты шестиэтажного дома доставило бы тебе, надо полагать, немного удовольствия.
— Да и здесь удовольствия мало, — штурман досадливо передёрнул плечами, падаешь, падаешь, и даже скучно сделается…
— Всё очень просто, — сказал капитан. — Когда ходишь по Земле, в условиях нормального тяготения, ты фактически каждым шагом отталкиваешься от неё. Здесь же, на Аларди, отталкиваться не нужно: ведь притяжения почти что нет…
— Верно.
— Так что учись ходить, — заключает капитан Голубничий.
«…Слышу позывные Алексея. Это он с Киром возвращается с прогулки…».
— Уф, устал! — Войдя в каюту из промежуточной камеры, профессор с удовольствием набрал полную грудь грозового бодрящего воздуха — озонаторы «Каравеллы» работали отлично.
— Каковы на этот раз успехи? — капитан поднялся навстречу другу, одновременно снимая с висков и складывая в футляр эластичные круглые клеммы биофиксатора.
— Сейчас расскажу, дай отдышаться. Понимаешь, мой поводырь совсем меня замучил, — сказал штурман, положив руку на рядом стоящего Кира, который двумя щупальцами заботливо поддерживал профессора.
— Я в точности следовал указаниям штурмана Сибирякова, — мгновенно последовал ответ робота. — Поэтому прошу пояснить высказанную мысль.
— Да я же шучу, Кир, шучу, неужели ты не понимаешь? — успокоительным тоном произнёс Алексей Николаевич.
…При всём своём огромном багаже фактических знаний, подвижной памяти и умении решать — причём решать быстро! — сложнейшие логические задачи без предварительного программирования, роботы, выпускаемые Зелёным городком, имели и уязвимые места. Конечно, с каждым выпуском роботы улучшались. Но ведь совершенствованию нет предела… Человек всё глубже проникал в космос, всё выше взлетали стрелы новостроек, всё сложней становились инженерные задачи. Поэтому и требования, предъявляемые к верным помощникам человека белковым роботам, — непрерывно повышались.
Людям воспитателям из Зелёного городка, — долго не удавалось привить своим питомцам то, что человек называет
Много горячих дискуссий велось на эту тему в Кибернетическом центре. Некоторые учёные предлагали ограничиться выработкой у белковых помощников самого примитивного чувства юмора, способности понимать простую, незамысловатую шутку, доступную пониманию десятилетнего ребёнка. Но даже эта задача неожиданно оказалась очень трудной. Роботы, которые могли в течение считанных минут спроектировать урановый карьер или рассчитать орбиту звёздного корабля, перед самой простенькой шуткой становились в тупик.
— Чем ты занимался? — спросил штурман.
— Да вот, приводил в порядок дневник, — сказал капитан.
— Летопись, — усмехнулся штурман. — Сейчас придётся тебе немного дополнить её.
— Давай, оживился Голубничий.
Каждый день поочерёдно капитан и штурман с каким-нибудь из роботов отправлялись к алардианам и всегда возвращались с новыми сведениями, которые тщательно фиксировались.
…На этот раз информационные блоки ионной памяти «Каравеллы» пополнились новыми данными: половина Аларди, никогда не обращающаяся к солнцу, освещается искусственным спутником, на котором происходит управляемая ядерная реакция. Твёрдые оболочки для путешествий на необитаемую половину планеты (те, которые Кир принял сначала за холмы), созданы алардианами из вещества метеоритов, в изобилии выпадающих на их планету. И ещё много поразительных вещей узнали сегодня земляне…
— У алардиан любопытные взгляды на кибернетику, сказал Алексей Николаевич.
— Именно?
— Видишь ли, они, вероятно, в некоторых вещах сильно опередили землян. Кибернетическая система призвана быть верным помощником разумному существу. В противном случае возникает законный вопрос — к чему технический прогресс. Алардиане отвергают любые ограничители, для роботов. Рассуждают они так: почему мы должны видеть в роботах врагов? Естественней считать их друзьями и помощниками.
— Так-то оно так, — протянул капитан, — но тут имеется и другая сторона. Вспомни старинную историю про Аладина и волшебную лампу. Поначалу эта лампа служила Аладину верой и правдой, пока однажды сам Аладин вызвал к жизни силы, с которыми уже не мог справиться…
Мелодичный гонг заставил друзей прервать спор.
— Уже двенадцать, — удивлённо сказал Голубничий. — Пора отдохнуть.
— Какие планы на завтра, капитан? — спросил Алексей Николаевич.
— Пойдём к алардианам в гости.
— Все?
— Все, — торжественно подтвердил капитан, — экипаж «Каравеллы» плюс капитан Владимир Сибиряков.
— А как же корабль?
— Корабль? — капитан на миг задумался. — Алардиане нам ничего плохого не сделают, мы достаточно общались с ними, чтобы прийти к такому выводу.
Утро было по обыкновению ясным. Планета Аларди не знала ненастья — неизбежного порождения атмосферы. Недвижные очертания далёких холмов казались нарисованными тушью на фоне розовеющего горизонта. Искусственное солнце едва выглянуло из-за острых пиков. Его багровые лучи скользили над волнистой поверхностью, задевая песчаные верхушки барханов.
Нос «Каравеллы» ослепительно сверкал под лучами стремительного светила, в то время как корма звездолёта была погружена ещё в глубокую тень.