Тайна песчинки
Шрифт:
— Очень трудное, — подтвердил Хинт.
Он хотел ей сказать что-то ласковое, ободряющее, но не находил нужных слов. Он трижды повторил:
— Большое спасибо, большое спасибо, большое спасибо.
И, поклонившись, пошел к двери. Но потом все же вспомнил ту фразу, которая все время вертелась у него в голове, а теперь, как казалось ему, она могла бы чем-то подбодрить эту добрую женщину.
— Если вы позволите, — сказал Хинт, — я после войны найду эту деревню и ваш дом, и верну вам этот хлеб, и приведу жениха для вашей дочери.
Женщина
— Вы думаете, что это будет так скоро?
— Я не знаю, но надеюсь, что это должно быть скоро. Люди не могут без конца воевать.
Женщина кивнула головой и, как бы думая о своем, сказала:
— Не очень-то много женихов будет после войны. Напрасно вы обещаете.
Хинт поклонился, еще раз прошептал «большое спасибо» и вышел.
Глава девятая
Они разделили хлеб на три порции, как они это делали в лагере. Две порции они спрятали, одну тут же съели. Хотелось пить, и Юрий побежал к лужице, которую он увидел на опушке леса. Вслед за ним пошел и Хинт. Они легли на землю, руками зачерпывали грязную воду и с жадностью пили ее.
Теперь Юрий вспомнил о табаке.
— Все-таки это жестоко с твоей стороны, — говорил Юрий, — до такой степени не думать о своем товарище. Ты не куришь и не понимаешь, что это значит — жить без табака.
— Хорошо, — ответил Хинт, — я снова вернусь к этой женщине и попрошу у нее табаку.
— Нет, — сказал Юрий, — дважды нельзя испытывать судьбу, она этого не любит.
— Кто этого не любит? — не понял Хинт.
— Ясно кто: судьба.
— Ты веришь в судьбу? — спросил Хинт.
— Конечно. Кто-то же где-то вычертил наш путь, продумал все наши поступки.
— И это говоришь ты — молодой человек?
— Я же не говорю, что этот кто-то принадлежит к семейству богов. Я не приписываю все это каким-то сверхъестественным силам, но все говорят, что у каждого человека есть своя судьба.
— Может быть, — раздумчиво ответил Хинт, — но эту судьбу делаем мы сами.
Юрий расхохотался и сказал:
— Ты, кажется, решил учить меня уму-разуму?
— Помни, — продолжал Хинт, — если я говорю о судьбе, то я имею в виду совсем не то, что ты предполагаешь. Вот мы убедились, что это такое. Мы решили бежать и бежали. Мы решили идти и идти, не отдыхая, не заходя в деревни, избегая людей, обходя опасности. И делаем это. Вот мы решили зайти в деревню, всё тщательно обдумали и получили свой хлеб. Как видишь, судьба — это наша воля.
Но Юрий не хотел в эти минуты вести беседу на философские темы. Ему захотелось спать. Теперь, кажется, он готов был проспать целые сутки. Он лег на спину, подложил руки под голову и закрыл глаза. Хинт тоже замолчал, но не лег — он просто сидел, обняв руками колени и положив на руки свою усталую голову.
Солнце скрылось за деревьями. Они поднялись и пошли вдоль опушки. Приходилось делать большие круги — иногда лесные поляны сливались с пашнями, где люди убирали
Вдоль леса тянулись хутора, деревни. До них доносился лай собак, голоса и шумы трудовой крестьянской жизни. Но все это, казалось, было за гранью их сознания, в другом мире.
Они вышли на тропинку и наткнулись на чью-то одежду. Это было грязное и заплатанное красноармейское обмундирование. И тут же, в кустах, красноармейская фуражка со звездой. Они смотрели на все это, как на сувениры от далекого и дорогого друга. Они вспомнили августовские дни 1941 года, когда они тоже носили такую же форму, но были отрезаны от своих быстрым наступлением врага. Как мало ценили они эту простую форму! Теперь бы они многое дали, чтобы вновь вернуть ее.
Хинт держал в руках красноармейскую фуражку, потом надел ее.
— Как будто это моя.
— Нет, нет, — прошептал Юрий, — оставь ее здесь. Теперь эта фуражка может нам стоить жизни.
К заходу солнца они снова вышли на опушку леса. Впереди, за открытыми полями, на расстоянии полукилометра виднелась насыпь шоссейной дороги. Картофельное поле было ограждено жердями. Впереди, слева, среди полей, стояла изба.
Еще рано было выходить на открытую дорогу. Они решили посидеть в лесу и в сумерки осторожно пройти вдоль межи к самой дальней, видневшейся впереди скирде сена.
Но это им не удалось. Присмотревшись, они увидели плотину, услышали шум воды и поняли, что казавшаяся им изба — это маленькая деревенская мельница. К ней подъезжали подводы, оттуда доносились громкие голоса. Нет, от этого места надо уйти, и побыстрее. Ведь на мельнице могут быть самые разные люди, и добрые и жестокие. Так считал Юрий, и Хинт вынужден был с ним согласиться.
Они выбрались на проселочную дорогу, убедились, что она проходит параллельно шоссе, и зашагали вперед. У них еще оставались две порции хлеба, но они не трогали его, хоть голод уже давал о себе знать.
Они решили терпеть до утра.
— Завтрак будет подан на рассвете, — усмехнулся Юрий и пошел вперед.
Так шли они всю ночь.
Действительно, на рассвете был подан завтрак, как продолжал шутить Юрий. Они подкрепились, выпили воды из лужицы и забрались в кустарник. Но сидеть в нем весь день им не хотелось. К тому же земля здесь была сырая.
Вот почему большая овсяная скирда у опушки леса стала для них и приютом, и ложем, и местом отдыха.
Они устроили удобные постели, но спать решили по очереди.
Юрий обладал удивительной способностью мгновенно засыпать в любое время и в любом месте. Хинт вызвался дежурить первым, поэтому он старался не дремать. Но равномерное дыхание Юрия, мягкая солома под боком, тихий, легкий шепот ветерка в кустарнике, певучие голоса птиц — все это так подействовало на уставшего Хинта, что уже не было никаких сил бороться со сном.
Они проснулись от выстрелов. Да, сомнений не было, откуда-то слышались ружейные выстрелы.
— Что, что такое? — вскочил Юрий.