Тайна, покрытая глазурью
Шрифт:
— Я же не суд, — вздохнула я, — мне доказательства не нужны. Как сказал один мой хороший знакомый: даже если ты грабишь людей по-умному, ты всё равно вор.
Данилов хмыкнул, подбородок потёр и осведомился:
— Это твой дружок, что ли, с подходящей для мента фамилией Калашников?
Я глянула на него через плечо, недовольно поджала губы. А Данилов ухмыльнулся шире, довольный моей реакцией и своей осведомлённостью. Он откровенно надо мной издевался.
— Не люблю, когда ты такой.
Я отвернулась от него, и совсем не удивилась, когда Андрей подошёл ко мне и обнял. Уткнулся
— Ладно, не злись.
— Не трогай Димку, — попросила я. — У него семья.
Данилов удивился.
— А я при чём? Семья — и хорошо.
— Ты понял.
У него вырвался нетерпеливый вздох.
— Сладкая, не делай из меня злодея.
Я молчала, споласкивала тарелки, стараясь не обращать на Андрея никакого внимания. Он меня в конце концов затеребил.
— Лиля. Ты мне веришь?
— Не знаю.
— Что значит — не знаю? — Он, кажется, всерьёз удивился.
Я вытерла руки полотенцем, к Данилову повернулась и подняла на него глаза. Очень постаралась, чтобы они к этому моменту наполнились неподдельной тоской.
— Подумай сам, как я могу тебе верить? Ты же постоянно мне врёшь.
В его взгляде промелькнула смешинка, но Андрей моргнул, торопясь от неё избавиться, набираясь серьёзности.
— Это неправда.
— Правда. Я даже не удивлюсь, если узнаю, что вся эта ерунда с деревней не что иное, как попытка разузнать о моих планах.
Он вытаращил на меня глаза.
— А у тебя много планов? Точнее, много вариантов?
— Не скажу!
Я попыталась выскользнуть из кольца его рук, протиснулась, намеренно прижавшись к нему грудью на какое-то мгновение, и из кухни выскочила.
— А как же любовь? — всерьёз заинтересовался Андрей, направляясь следом.
— Любовь не при чём.
— Здрасьте.
Я плечами пожала. Присела на постель и невинно на Данилова взглянула.
— Любить я могу, кого угодно. А семья — есть семья.
— Понятно. А бизнес — дело семейное, так?
— Точно.
— Трудная у тебя жизнь, сладкая.
— Не спорю.
Я ногу на ногу положила, хотя взгляд Андрея и так не отрывался от моих коленей, и нахально поднимался всё выше. Данилов усмехнулся, головой качнул, потом футболку снял и кинул её на старенький комод.
— Ты ведь понимаешь, что нам всё равно придётся серьёзно поговорить? — уточнил он, направляясь ко мне.
— Что значит — серьёзно?
— Без увёрток, без вранья… Ты просто мне всё расскажешь, — закончил он, подойдя и схватив меня за подбородок.
— Только после тебя, — шепнула я и упала на подушки. Смотрела в его улыбающееся лицо, и, честно, хотелось проклясть всё на свете. Ведь знаю, что верить ему нельзя, и что характер у него не сахар, а уж про манеру вести дела и вовсе говорить не приходится, но от его близости у меня сердце сладко сжималось. Уже и не знаю, Бог ли свёл нас. Скорее уж дьявол.
— Занавески, — опомнилась я через несколько минут. Указала рукой на окно. К этому времени одежда уже вся валялась на полу, а Данилов распалился не на шутку. Пришлось толкнуть его в грудь, чтобы он на локте приподнялся и задёрнул ситцевые шторки. И снова ко мне вернулся, губы скользнули по моей щеке и накрыли мой рот. А я подумала
Торопиться нам было некуда, и секс вышел неторопливым и сладким. Я медленно двигалась и чертила ногтями красные полоски у Данилова на груди. А он глаз с моего лица не сводил. Ладони крепко держали меня за бёдра, иногда направляли, а иногда поднимались к груди, а вот взгляд у Андрея внимательный и даже придирчивый, но греющий душу. Я наклонилась к нему и поцеловала.
— Сладкая моя, — шепнул мне Андрей, обнимая и прижимая к себе. Я повалилась на его грудь, лбом в подушку уткнулась, и глаза закрыла. Потом застонала в голос, когда Данилов сам задвигался, видимо, устав сдерживаться.
Потом мы долго лежали, обнявшись, молчали, Данилов гладил меня по спине и порой зарывался носом в мои волосы. А потом вдруг сказал:
— Так у тебя ничего не получится, малыш.
— Что?
— Ты. Твоя жизнь, твоя собственная семья. — Андрей поводил пальцем по моей пояснице. Потом проговорил мне прямо на ухо: — Ты неправильно расставляешь приоритеты. — Я молчала, и он вскоре снова заговорил. Негромко, без эмоций, как дурацкий психолог, которому платят слишком мало для искренней заинтересованности. — Ты придумала себе семью, у тебя все родственники, — Данилов едва различимо хохотнул. — Муж сестры, друг детства, помощник. Но разве это так? Подумай, кого ты можешь привести в эту семью? Разве Лиза примет кого-то, кто её не устраивает? Она будет против, она будет показывать это тебе всеми доступными ей способами, и ты будешь страдать. У тебя, действительно, один выход — выйти замуж за Горина. Человека, который в курсе и от которого не придётся таиться и всё скрывать. Ты такой жизни хочешь?
Я голову от его плеча подняла, потом осторожно села. Повернулась к нему спиной и невесело усмехнулась.
— Говоришь так, будто тебе есть, что мне предложить.
— Не я должен предлагать, Лиля. Ты должна понять…
— Понять что? — Я посмотрела на него. — Что мне пора оторваться от семьи? У меня больше ничего нет, кроме семьи, и никогда не было. И я не знаю, как ты, но я не могу жить только для себя. Если бы не семья, не было бы ничего. Как ты не понимаешь?
— Я понимаю. Но ты сама сказала: всё приходит к своему логическому завершению.
Я подняла с пола футболку и надела на себя. Андрей тоже сел, потянулся за шортами, а сам исподтишка за мной наблюдал.
— Ты дала своему зятю слишком много воли. Я ведь прав? Он хотел больше власти, и ты не посмела отказать, ты отошла в сторону, и, наверное, уверяла себя, что он справится. Тебя все в этом уверяли: и сестра, и любовник. Они все повзрослели и поумнели рядом с тобой, стали уверенными в себе, знающими. Они требовали свою долю ответственности, и, возможно, стали кое-что из твоих слов пропускать мимо ушей. А тебе так хотелось верить в эту семью, и ты потеряла контроль. Ненадолго, но этого хватило, чтобы ты стала им мешать. Когда это случилось? Когда ты сосредоточилась на делах кондитерской? На своём любимом деле.