Тайна приволжской пасеки

Биргер Алексей Борисович

И храмы древние с лучистыми главами Глядятся в ясны глубины, И тихий благовест несется над водами, Заветный голос старины!

Храмы тоже извели! Везде пустота, разорение, грязь и бедность…

— Но все равно, Волга — это замечательно! — сказала Оса. — И когда вот так плывешь, то… — Она запнулась, не находя нужных слов, чтобы передать свою очарованность великой рекой.

—

Кстати, Рейн, к которому Языков обращал привет от Волги, люди тоже загадили хуже некуда! — обронил Петькин отец.

— Загадили, да вовремя спохватились! — ответил командор. — Ты почитай, какие суровые меры эти немцы ввели, как карают предприятия за любое загрязнение Рейна! Вон не так давно я прочел в одной из газет, что в Рейн форель вернулась, рыбаки с удочками сидят, ловят… А ведь форель может жить лишь в очень чистой воде!.. Но ничего, Бог даст, мы и у нас все поправим. Есть какое-то шевеление, чувствуется оно. Но этим предстоит вашему поколению заниматься. — Командор поглядел на ребят. — Это вам очищать и приводить в порядок то, что мы вам оставляем изгаженным и разоренным. Так что смотрите, не сметь сплоховать!.. Уф! — Устав от долгой вдохновенной речи, которая потребовала у него большого напряжения сил, командор откинулся на по душки. — В общем, я верю, что все будет хорошо. И «храмы древние с лучистыми главами» вы еще увидите, и лет через двадцать — двадцать пять поплывете по такой Волге, что мне заранее завидно! Ведь я до этого не доживу…

— Доживешь и переживешь! — возразил Петькин отец. — Кому-кому, а только не тебе впадать в уныние! В такой передряге побывал, что теперь тебе сто лет жить, раз ты в ней уцелел…

— Да… — Командор довольно улыбнулся. — Видишь, я был прав! Но конечно, если бы не ребята… Как нам повезло, что они у нас совсем не паиньки! — Командор подмигнул Петькиному отцу. — Настоящие разбойники, которые себе на уме!

— Выдрать бы всех хорошенько, и тебя — в первую очередь, — с шутливой ворчливостью заметил Петькин отец. — Хоть теперь-то ты понимаешь, чем могло кончится твое Донкихотство?

— Донкихотство ничем плохим кончиться не может! — торжественно провозгласил командор. — На Дон Кихотах мир держится. Поэтому Господь никогда не обходит их своей милостью! Там, где нормальный человек шею свернет, Дон Кихоты всегда под высшей защитой! И знаете, — сказал он, общаясь ко всем, — я на удивление хорошо себя чувствую! И даже не чувствую, что был на волосок от смерти. Против донкихотства у курносой кишка тонка!

Он отставил пустую тарелку на тумбочку и выпил остывший жидкий чай.

— Хоть сахару кладут не скупясь, и то спасибо, — совсем другим голосом, спокойным и будничным, заметил он. — Как там дела у Никиты и Алены? В каком состоянии вы их оставили?

— Вроде начали приходить в себя. Ну, я тебе уже говорил… Да, что я забыл сказать — мужики втихую стерегут ферму, на случай, если Басмач вздумает вернуться, чтобы отомстить.

— На ферму он не сунется! — с уверенностью заявил Николай Христофорович. — А если и вздумает кому отомстить, то будет искать,

как до меня добраться — ведь это из-за меня они лбы расшибли! Надо будет быть поосторожней, когда дальше на яхте отправимся. Если, конечно, его к этому времени не поймают… Ведь он и с берега обстрелять может, и на ночлеге подстеречь, и даже попробовать на яхту проникнуть. Я даже не знаю, стоит ли нам продолжать путешествие, если Басмач все еще будет в бегах.

— Ты выздоравливай сначала, а там решим, — сказал Котельников. — О, уже восьми час!.. Надо же, как мы у тебя засиделись со всеми разговорами. Пора нам возвращаться к нашим больным. Я тебе детективчик прихватил, чтобы не скучно было…

— Мне и без того скучать не дают, — сказал командор. — Всем интересно со мной потрепаться, порасспросить, как было. До самого отбоя… До самого отбоя отбоя нет! — скаламбурил Николай Христофорович и жизнерадостно улыбнулся.

Распрощавшись с командором и спускаясь вниз, путешественники встретили на лестнице, на площадке, отведенной под место для курения, раненого тракториста Валеру. Он стоял на костылях, держа на весу раненую ногу, и смолил папироску.

— Христофорыча навещали? — спросил он, прервав оживленный разговор с двумя собеседниками. Как видно, тракторист тоже был в центре всеобщего внимания — и наслаждался своей значимостью.

— Именно, — ответил Петькин отец. — Как у тебя дела? Что врачи говорят?

— Говорят, ранение плевое, словно комар куснул. Если, говорят, воспалений не будет, то очень скоро тебя выпишем. А как Христофорыч?

— Тоже неплохо.

— Да, навел мужик шороху!.. Это надо же один против пятерых выстоял! Мы вот тут ребятами обсуждали, вернется ли этот, который сбежал, Басмач который, в наши края или поспешит заховаться куда подальше.

— А ты что думаешь? — спросил Котельников.

— Думаю, он в какой-нибудь большой город будет пробираться, где спрятаться легче.

— Степан Ерофеич и другие мужики считают, что он может вернуться, чтобы отомстить, — заметил Котельников.

— Ну, это они, по-моему, перестраховщики! Ухо, конечно, надо держать востро — на всякий пожарный, как говорится, — но лучше вниз или вверх по реке пошукать.

— Возможно, твоя правда, — согласился Котельников. — Ну, бывай и выздоравливай побыстрее.

— И вам всего наилучшего! — отозвался тракторист.

На улице Петькин отец достал сигарету, раскурил ее, сделав глубокую затяжку, и скорым шагом направился к гостинице, то и дело оглядываясь, поспевают ли за ним ребята.

Ребятам не привыкать было к быстрой ходьбе, и они без особых усилий держались рядом со старшим Котельниковым.

— Почему ты так спешишь? — спросил Петя. — Волнуешься из-за чего-то?

— Хочу проверить, как там наши больные, — сказал отец. — И вообще, все ли в порядке. Надеюсь, они не дали деру из кроватей, чтобы раскрывать очередное преступление… — усмехнулся он.

— Вас растревожили все эти разговоры о Басмаче? О том, что он может вернуться? — спросила догадливая Оса.