Тайна профессора Бранкеля
Шрифт:
Грезы — ночное порождение сна,
Духи, возмущающие наш покой;
Но все же они делают
Властелином в своих воздушных царствах
Того, кто проснется наутро жалким рабом
И увидит, что волшебные замки ночи
Были только химерой, порождением его мозга.
«Лаунчестон, ноября 14. — Наконец-то я нашел второй том „Жиральда“. Странное сцепление случайностей шаг за шагом привело меня к успешному концу. Теперь мне остается только зайти в библиотеку сэра Гильберта, взять „Жиральда“ и развернуть его на странице, указанной в криптограмме.
Затем я добуду недостающее снадобье и добавлю в чудесный эликсир последний ингредиент. Я совершенно уверен, что сэру Гильберту и в голову не придет, почему я так беспокоюсь о „Жиральде“. Да, правду сказать, он и не заметит, что я беспокоюсь, так как я всячески
Он сообщил мне сегодня, что книга находится в его библиотеке, а я выслушал это сообщение с совершенно равнодушным видом, хотя каждая жилка во мне дрожала от возбуждения. Как бы то ни было, приходится подавить свое нетерпение и помаленьку добиваться цели. Сэр Гильберт всецело предан своим книгам, все его желания сосредоточены на полках библиотеки. Он оставил меня обедать и представил своей дочери и ее жениху. Жених — представитель аристократии, безмозглый молодой атлет с телом Милона и „умом ящерицы“, по выражению Лэндора [6] . Но мисс Филиппа Харкнесс — очень странная особа. Немало времени прошло с тех пор, как я изучал Лафатера и мои сведения в физиогномике, вероятно, очень скудны, но я редко встречал такое загадочное лицо. У нее есть ум, но она им не пользуется. Насколько я мог заметить, ее образование ниже среднего. Она толкует об охоте и о лошадях и разговор ее переполнен выражениями, которых, без сомнения, нет в английском словаре, — по крайней мере, насколько я знаком с ним. Она могла бы быть умнее, если б захотела, но не захочет, потому что природа не наделила ее одной из самых могущественных страстей. У нее нет честолюбия, она совершенно довольна своей повседневной жизнью и не стремится к чему-нибудь высшему.
6
Уолтер Сэведж Лэндор (1775–1864) — английский писатель и поэт.
Странно, что благая природа так капризна. Одному она дает честолюбие и никаких талантов; этой девушке дала таланты и ни капли честолюбия.
Вечером я заметил, что мисс Харкнесс что-то невзлюбила меня. Она довольно мила и вежлива, но избегает моего взгляда и, по-видимому, чувствует себя неловко, когда я обращаюсь к ней. Должно быть, мои манеры так на нее действуют. Ученые занятия — плохая школа светских манер и я всегда стесняюсь в присутствии женщин. Я заметил также, что у нее нет души — по крайней мере по отношению к музыке. Когда я играл мою фантазию, она ее прервала каким-то замечанием насчет охоты. Ба! сердиться тут нечего! а все таки мое самолюбие было оскорблено. Я думал, что моя игра очарует всех, — оказалось, что она не действует на эту девушку. Если бы стоило ненавидеть кого-нибудь, то я возненавидел бы ее. Ее натура совершенно противоположна моей и мы чувствуем естественное отвращение друг к другу. Странно — я никогда не испытывал такого раньше. Надо подавить это нелепое чувство, так как мне придется видеть ее почти ежедневно в течение шести месяцев. Все мои мысли сосредоточены на „Жиральде“. Завтра в это время я буду знать состав питья и… Пойду к ним завтра и узнаю тайну…».
Профессор Бранкель закрыл свой дневник и разделся, чтобы лечь в постель. Прежде, чем потушить лампу, он подошел к конторке и достал из нее флакон с бесцветной жидкостью. Отлив из него три капли, он выпил их. Затем снова спрятал флакон, улегся в постель и вскоре витал в царстве грез, вызванных чудесной силой эликсира.
Я стою под пологом безлунной и беззвездной ночи, освобожденный от земной оболочки — символа смерти. Моя бессмертная часть отделилась от смертной; я бестелесный дух, безымянный и бездушный, потому что я сам душа. Ничего земного не осталось во мне; я состою из эфирной субстанции, которую Бог вдохнул в человека. У меня нет чувств, физических или духовных, я голая человеческая душа, гражданин вселенной, участник вечности. Время распахнуло передо мною завесу прошлого и я вхожу в его чертоги, чтобы блуждать по многолюдным залам и созерцать пышный калейдоскоп человечества и чудные переливы красок, которые пестрая суета жизни отбросила на белую поверхность вечности.
…Я стою среди обширной арены Колизея и вижу над собой ряды кровожадных римлян, глядящих волчьими глазами на окровавленный песок. С безоблачного, бледно-голубого неба льются потоки света, пробиваясь сквозь полог, растянутый над головами народа. Вот Гораций, только что вернувшийся с своей Сабинской фермы, беседует с Меценатом; Вергилий, с улыбкою на спокойном лице — слушает
7
Имеется в виду Джон Уилмот, 2-й граф Рочестер (1647–1680), виднейший сатирический и лирический английский поэт эпохи Реставрации.
…Неужели это Афины, сердце Греции… блистающие как бриллиант среди зеленых холмов… дом лучших умов древности?.. Широкие белые улицы, насмешливая толпа, оживленная чисто аристофановским юмором… споры философов и их учеников под портиками, богоподобные фигуры юношей, идущих в гимназию… Да, это духовная столица мира… Огромный театр с полукругом оживленных лиц, очарованных торжественным великолепием «Агамемнона» [8] … Как хорошо!.. бурная речь Клитемнестры… могучее красноречие царя народов… дикий крик Кассандры, отступающей с пророческим ужасом от окровавленного треножника… Хор…
8
Трагедия древнегреческого драматурга Эсхила, впервые представленная в 458 г. до н. э.
(Далее почерк в дневнике становится совершенно неразборчивым).
Приветствую тебя, царица с белоснежною грудью и огненными глазами… Куда ты смотришь так жадно с могучих стен Трои?.. Елена… прекраснейшая из женщин, твоя роковая красота покорила гордые башни Илиона. Не думаешь ли ты, что огонек, светящийся вдали точно кровавая звезда, мерцает в шатре твоего оскорбленного супруга…
…Он возжигает погребальный костер Патрокла и освещает мрачное лицо Ахилла, глядящего гневными главами на виднеющиеся вдали стены Трои… Горе! Горе! Близок конец, о, царица… Твоя роковая краса навлекла гибель на Илион… и судьба уже изрекла неотвратимый приговор… Горе! горе!
…Хитроумный Улисс с морщинами мореплавателя у глубоко посаженных глаз, скажи мне, куда ты стремишься?.. В Итаку!.. Отталкивай корабли от троянских берегов… Распускай паруса для десятилетних скитаний, и поплывем по бурным пучинам опасного моря к твоему родному острову… Как бурлит и пенится под рукою ветров безбрежное море… соленое дыхание вздымающихся полей пены… Что за пурпурная полоса тускло посверкивает вдали… Лотофаги… (Здесь дневник невозможно разобрать). Вон нимфы играют в кристальных водах… сверкают их белые тела, окутанные прядями распущенных волос… Итака… Причаливай к желанному берегу, где ожидает тебя верная Пенелопа… Ах, Итака!..
…О, звуки музыки… легкие шаги девушек-рабынь, разносящих цветы… варварский блеск пурпура и золота… воинственные фигуры римских солдат… и она — нильская змейка — идет к своему любовнику-римлянину… Ах, Клеопатра… Египтянка… Он с ясным лицом простирает к тебе руки, он возложит на свое чело алмазную корону мира, но все для тебя, чернобровая цыганка… Слышишь, как гремит музыка… Он идет… Антоний.
…Египет, таинственный и чудесный, окутанный седым туманом древности… Длинные ряды дворцов… вереницы раскрашенных фигур по стенам… загадочные иероглифы… Подними покрывало, скрывающее твое лицо, о, Изида… Вон сфинксы в торжественном молчании смотрят широко открытыми глазами на таинственные пирамиды… О, таинственный Египет… Привет вам… Озирис… Тот…
(Здесь дневник становится неразборчивым).
…Бей в бубен, Мариам, пророчица Господа, пой победную песнь. Ее великий брат возвышается над освобожденным Израилем… Голгофа… Крест… Кто висит на нем, неподвижный и безжизненный?.. Вечернее небо алеет и крест навис над Иерусалимом, как громовая туча… Так это правда… то, что я считал басней… Ты умер за человечество, Христос?.. О, не поднимай отягченных скорбью глаз, Назарянин… Как струится кровь из-под Твоего тернового венца… Пророк… Христианство… Я в бесконечном пространстве… в центре вселенной… среди зарождающихся миров… Неужели эта огненная масса — земля?.. Я у врат мироздания… Открывайтесь… Бог!.. Огонь!.. Хаос!..