Тайна Спящей Охотницы
Шрифт:
– Кто? – не мог не поинтересоваться Кит.
– Друзья.
Спрашивать, какие-такие «друзья», было бы в этой ситуации верхом невежливости, если не наглости…
И кстати, Кит заметил, что Анна стала отвечать без пауз – как будто перестала переводить про себя русские слова прежде, чем произносить их.
Она вышла вперед с теплой волною странного для подземелий черешневого аромата - и Кит, наконец, смог разглядеть ее получше, хотя и не совсем отчетливо – мимоходом в профиль. Настоящая арийская светловолосая девочка, ровесница Кита, - с двумя короткими, но толстенькими такими, сочными косичками,
– Пойдем, - сказала она.
И на этот раз руки не протянула, а махнула ею, как командир, зовущий солдат из окоп в атаку.
Они спустились на пути. Кит аккуратно перешагнул рельсу. Дальше двинулись по шпалам – прочь от манящего, притягательного просвета станции.
Метров через сто Кит заметил боковой тоннель с приоткрытой металлической дверцей.
Анна легким, ловким прыжком вспрыгнула на узкую платформу перед дверцей, подала Киту руку.
– Я сам, - отказался Кит…
…и был ужасно рад, что девчонка, углубившись в тоннель, не стала смотреть, как неуклюже, еще не овладев после взрыва своими мышцами, по-стариковски взбирается он.
– Может, не закрывать дверь? – предложил он в темноту. – Хоть немного света останется. Хороший ориентир.
– Нет. Лучше закрыть, - донесся голосок из тьмы. – Здесь недалеко. Свет будет. Пол ровный. Иди прямо по правой стене – почувствуешь поворот, там будет светлее.
Руки не дала, командует по-немецки… в смысле, в немецком стиле – пора-пора было Киту включать свою фирменную бесчувственность… Да только куда-то вся она делась, вышибло ее взрывом, сдохла, похоже, она во время клинической смерти Кита, осталась у него сейчас одна ранимая душа в темноте. Злился Кит и… что? Что-что! Невольно прятал за спину свою левую, разрушительную руку!
Действительно, вскоре, после двух поворотов, добрались до жиденьких, как самая первая, случайная весенняя трава, лучиков света… Он, свет, пробивался теперь не сбоку, а сверху… И там, наверху, глухо бабахало и грохотало.
Кит задрал голову. Вместо звездного неба, были какие-то светлые щелки в зените – как, наверно, будет в последний миг перед полным концом света.
Еще Кит различил металлические скобы-ступени, уходившие по стене в это безнадежное, черное, гулко грохотавшее небо.
– Нам необходимо туда, - очень туманно намекнула Анна. – Сможешь подняться сам?
Кит прикинул: высота метров восемь, не меньше.
– Смогу, - опрометчиво пообещал он.
– Первым иди, - безоговорочно велела девчонка. – Я стану подниматься за тобой.
Кит взялся за скобу, подтянулся… и вдруг обвис… Никаких сил подняться по такой лестнице у него в эту минуту не нашлось. И первый раз за всё время - с
Страх и стыд! В одном флаконе!
– Слушай… Честно говоря, я еще не совсем в форме, - признался он, радуясь темноте, в которой, наверно, не было видно его страшно заалевшее лицо. – У нас есть хотя бы минут десять?.. Отдохнуть бы. Я соберусь, честное слово!
– Времени может быть не достаточно, - был убийственный немецкий ответ. – Я тебя подниму сама. Ты сядешь мне на закорки.
– Как?! – ужаснувшись, не сразу сообразил Кит.
– У вас в будущем нет такого термина?.. Это очень просто. Ты обнимешь меня сзади за шею, закрепишься коленями вот здесь, - Анна похлопала себя по бокам, - и так мы вместе поднимемся наверх.
Если бы сейчас Киту приказали хотя бы и по страхом смерти уничтожить какую-нибудь самую крохотную вредоносную машинку или, напротив, починить самые крохотные часики, он не справился бы. Все силы оставили его!
– Нет! – выдохнул он. – Я так не могу! Я сам.
И произошло то, что Кит ни за что бы не предсказал.
Анна взяла его за плечи – руки ее вдруг показались очень тяжелыми – и круто развернула к себе. Он увидел прямо перед собой, в сумраке, кругловатый абрис лица, на миг показавшегося ему знакомым, и… искорки-огоньки в глазах, ало-черешневые такие огоньки. Кит затаил дыхание.
– Ты умеешь танцевать танго? – спросила Анна с такой бесчувственностью, который Кит в эту минуту мог бы позавидовать.
– Нет, - признался Кит под ледяным душем, обрушившемся на него с черных, грохочущих небес.
– Это очень просто. Я покажу, - пообещала Анна совершенно растерявшемуся Киту. – Сейчас нам необходима только начальная, закрытая позиция. Мы беремся руками вот так…
Она крепко, как раньше, взяла его левую кисть правой рукой и отвела в сторону, недалеко…
– А можно левую руку? – робко попросил, себя не помнящий и ничего не подозревающий, но все-таки опасающийся силы своей разрушительной руки Кит.
– Можно, - легко согласилась Анна и поменяла руку. – Теперь так.
Она положила другую руку ему на плечо и слегка, едва касаясь, обхватила его шею. Ясное дело, по спине у Кита побежали электрические, высоковольтные такие мурашки…
– Теперь обними меня за талию.
Кит повиновался, как мог.
– Мы находимся на слишком большой дистанции друг от друга, - тем же бесчувственным голосом произнесла подземная берлинская девчонка. – Обними мое тело крепче. Прижми его к себе. Мне сейчас труднее прижать твоё.
Кит попытался… Нет, легче было сейчас лезть вверх по скобам лестницы…
– Прижми еще плотнее и крепче.
Еще одно такое приказание – и сердце Кита рвануло и разлетелось бы похлеще секретного бункера, от которого осталось подземное поле обломков… Нет, Кит, конечно, уже стопятьсот раз танцевал с девчонками на всяких дискотеках и днях рожденья… даже с Леной Пономаревой вполне себе круто жался в медленном танце, но не так же… не так! Киту даже показалось, что сердце бьется уже не в нем, а внутри этой девчонки, чудовищно прижавшейся… нет-нет-нет, чудовищно прижавшей его к себе. Еще немного, и он задохнётся от ее черешневого дыхания…