Тайна Спящей Охотницы
Шрифт:
И вот тут рациональный, привыкший к самоанализу и потому-то на вид часто такой бесчувственный Никита Демидов поймал себя на том, что отпускает свою душу в очень опасное, возможно, самое опасное плавание… «Быстро греби назад!» - приказал он ей и себе…
…и опасливо огляделся вокруг, словно испугавшись, что княжна Лиза откуда-нибудь следит за ним и, если не слышит его мыслей, то видит, как пристально и жадно уперся он глазами в голограмму.
Кит бросил ее на банкетку и полез в душ.
В душе, под тёплым, по-домашнему уютным дождём, он постарался не думать вообще ни о чем. Воображал,
Закончив одно из самых важных дел в человеческой жизни, Кит вытерся и, выйдя из кабинки, увидел свою такую же чистую и даже выглаженную одежку на выдвинувшемся из стены «ленивом слуге» - комбинированной вешалке.
Он оделся и решил на помощь не звать, а добраться до Вольфа самостоятельно, наугад – это был бы неплохой тест на ориентирование, тренировка перед тем, как задавать ему те самые «главные вопросы».
И Кит довольно быстро справился с задачей. Он не сделал ни одного лишнего шага в сторону, добираясь до рубки… Он даже не остановился перед дверью, потому что она открывалась внутрь… И остановился только тогда, когда остолбенел, увидев в рубке вместе с маленькой и грозной Анной, великим и ужасным маркшейдером Вольфом... кого?
Кого-кого! Принца Александра, вот кого! Будущего Македонского!
Первым Кита заметил Вольф:
– О, молодец Никита! Сам живо нас нашел, я так и знал!
И как фокусник гордо показывает свободной рукой на извлеченного из цилиндра зайца, так он эффектным жестом показал на юного Александра Македонского:
– Вот мой первый сильный аргумент в свою пользу. Ты не находишь?
Принц повернулся - и весь полыхнул радостью встречи:
– О, Никитос! Хайрете!
Наверно, Кит подумал бы, что это не настоящий принц Александр, а какой-нибудь его клон, перезаряженный на знак «минус», если бы тот в своих золоченых сандалиях не кинулся бы к Никите и не стал бы тискать его в объятиях… Потом он потянул за цепочку на шее Кита, вытащил наружу заветный медальон, широко улыбнулся и проговорил что-то.
– Его высочество радуется, что ты не потерял его будущего подарка во всех переплетах, в какие успел попасть, - перевел Киту сам Вольф.
– Я тоже этому радуюсь, - с трудом приходя в себя, проговорил Кит,
Несмотря на новое замешательство, он отметил, что раз принц узнал медальон, значит, этот принц – из того времени, что будет после гибели «Лебедя», а не из какого-нибудь более раннего… Иными словами, принц точно не работал на Вольфа до того, как попал в команду молодого князя Веледницкого… Такие вот сложные агентурные интриги с некоторого времени стали приходить на ум Киту.
Вольф подошел к ним, что-то еще сказал принцу – и тот как будто мгновенно забыл про Кита. Его словно порывом урагана отнесло в сторону – к большому, метрового диаметра прозрачному шару, висевшему в рубке на растянутых к потолку и полу шлангах-кабелях. Шар был заполнен то ли какими-то необычными, плотными жидкостями, то ли гелями – причем менее прозрачная, шарообразная субстанция ярко оранжевого цвета медленно вращалась в центре шара, в более прозрачной голубоватой субстанции. Диаметр этого пульсирующего апельсина
Принц Александр принялся темпераментно тыкать пальцем в шар и что-то громко, властно говорить. Вольф и Анна слушали его очень внимательно и хладнокровно. Когда принц закончил речь, оба признательно кивнули ему.
– Без любезной помощи его высочества наследного принца Македонии, - издали сказал Вольф Никите, - нам бы не справиться с флотом Председателя… который, увы, построил ему твой покорный слуга и предок по прямой. Родич первого русла, как сказала бы Анна…
Вольф сказал что-то еще на древнегреческом – похоже, обоим, принцу и Анне, - и подошел к Киту.
– Вот теперь ты выглядишь, как чистый лист, как табула раса, - тихо сказал он. – Самое время поговорить по-родственному и объясниться. Пойдем в мою капитанскую каюту.
Не успели они выйти, как у Кита за спиною принц Александр и Анна очень живо затараторили между собою на древнегреческом языке. Кит невольно притормозил и обернулся на них: они стояли непростительно близко друг к другу, едва лбами не касались и еще что-то показывали друг другу на пальцах, будто синхронно собирали невидимые кубики Рубика.
Нехорошая иголочка кольнула Кита в сердце.
– Она что, на всех языках, говорит, да? – без всякого восхищения спросил Кит, бесчувственно борясь с ревностью.
– Да ты так на них смотришь, внук, будто собираешься принца на дуэль вызвать, - жестко подловил Кита проницательный прапрапрадед. – Остынь. Уверяю тебя, Аннушке ничего не грозит.
Маркшейдер Вольф не был бы великим и ужасным Вольфом, если бы не имел капитанскую каюту, как у великого и ужасного капитана Немо… Ну, поскромнее, конечно, была эта каютка, да и геоскаф был поменьше «Наутилуса», и сам Вольф не мог похвалиться знатностью сына магараджи, его богатством и поздней популярностью в веках... Но не восхититься, не раскрыть рот от всего этого музейного великолепия было невозможно: резные шкафчики и комодики красного дерева с блестящими латунными петельками-ручками на ящичках, гессенский фарфор, разложенный в маленьком буфетике по специальным ячейкам, чтобы не разбиться при качке и толчках. Старинные гравюры с горными пейзажами и карты на стенах. Но главное: вместо Немовских морских сокровищ – удивительных раковин и кораллов – здешний интерьер украшали несколько уникальных сокровищ подземных. Окаменелости! Вместо трофейной головы белой акулы почти целую стену занимал… оскалившийся череп тираннозавра. А на другой стене была прикреплена тонкая плита сланца с запечатленным в ней ажурно-веерным скелетом археоптерикса или какой-то другой допотопной пернатой диковины.
– Классно! – заценил Кит тираннозавра.
– Да, мимоходом попадаются под землей всякие забавные штуки, жалко оставлять, - как бы даже оправдываясь, однако ж гордо ответил Вольф. – Прошу, присаживайся. Будь как дома.
Они сели на тяжелые резные стулья у небольшого круглого стола.
– Безоговорочное предложение перекусить, - сказал Вольф. – Потом уже не до пикников будет.
Кит сглотнул слюну. Отказываться было, право, грешно: от голода уже мутилось сознание, а с мутной головой и со стонущим желудком было в этой, новой реальности не разобраться и маркшейдера Вольфа никак не осилить… пусть для этого и приходилось принять кусок хлеба из его рук.