Тайна старой леди
Шрифт:
Уложив дочку спать, я прошлась по дому. Небольшой – всего три комнаты, открытая веранда и кухня с санузлом рядом с ней. Во дворе – летний душ, кабинка уличного туалета в дальнем конце сада и летняя кухня – это здесь принято. Под деревьями в саду, возле летней кухни – стол и две лавки, качели свисают со старой груши. Вот и все, что есть из построек.
Мелкая спит, а я, нарезав винограда, сижу возле открытого окна. Теперь мысли крутятся вокруг Ярослава. Он очень повзрослел, плечи раздались вширь, развернулись как-то. Или это последствия занятий на модных тренажерах? Одет в майку
Я пытаюсь вспомнить что-то о наших встречах, его признаниях, но опять думаю о Веллимире. Мне и сейчас тяжело без него, а тогда было почти невыносимо. Это было страшное время - с возвращающимися раз за разом приступами жуткой тоски, почти полным упадком сил, угрозой гибели еще не родившегося ребенка... Я пропадала без него. За это время уже тысячи раз вспомнила каждое его слово, крепко заложив его в свою память. Я сто раз пожалела, что не поцеловала его еще там, в машине. Тогда у нас было бы больше времени, а может, все вообще было бы по-другому и он бы жил. Я умирала от чувства вины из-за этого, пока папа не вырвал у меня причину очередных страданий. И объяснил, что я просто не могла поцеловать совершенно незнакомого мужчину, не тот человек и именно потому, что я такая, я и подошла ему, и полюбилась.
Еще я прокручивала в памяти тысячи раз, запоминая и оплакивая, наши дни и ночи. Их было мало, так мало, что я вытаскивала из памяти все, что тогда в состоянии была запомнить. Уточняла эти воспоминания, утверждала их и тоже укладывала в закрома памяти, чтобы вынимать их оттуда иногда, и сначала плакать и страдать над ними, потом тосковать, потом печалиться, а сейчас – вспоминать с мечтательной улыбкой, завидуя сама себе, как сильно, немыслимо просто он любил меня.
Самое обидное, что у меня не было ни одной фотографии мужа, и я не представляла, что скажу когда-нибудь дочери об этом. А с другой стороны, если бы она была… ничего больнее, чем смотреть на нее, я не могла сейчас и представить.
Время лечит, это точно. Это я знала по себе. Я могла уже говорить о нем с родителями. Могла вспомнить его ласковые слова, сказанные мне, и не плакать, замирая от боли. Это был колоссальный прогресс.
И сейчас это появление Ярослава возвращало меня в то наше время – общее. Что тогда ему рассказал отец обо мне, что ему было известно? Я не знала. И надеялась, что он позвонит Аркадию Ивановичу и все прояснит для себя. И я не увижу его больше – напоминания о том времени, об университете, о Лизке, о Мире…
Папа пришел в на удивление хорошем настроении. И сказал, что не звонил Аркадию Ивановичу.
– Это ты у нас паникер, а я что скажу? Сын твой приходил, и что? Вот если будем иметь проблему, тогда и станем ее решать. Он уже позвонил отцу и все выяснил. Так что не дрейфь, дочь, все под контролем.
До вечера никто не явился нас выселять, и мы с мамой успокоились. Когда совсем уже стемнело и мелкая спала, раскинувшись крабиком, сели, как всегда летом, ужинать во дворе. И я поделилась с родителями мыслями, которые пришли на ум днем:
– Папа, мама, а, может, хватит уже прятаться? Прошло почти три года – и тишина. Нигде никого. Сколько мы будем тут сидеть - в чужом доме, вот так - опасаясь, что вышвырнут под настроение? Скорее всего, обо мне уже забыли, а может и тогда не знали. Да и кому я там нужна –
– Ты куда хочешь вернуться, в Питер? Доучиваться?
– Боже упаси. Отбиваться опять… страшный сон. Нет, к сожалению. Домой поедем. На крайняк, сейчас можно спокойно продать нашу квартиру и купить, например, рядом с тетей Валей. У них в городе за эти деньги можно купить две. И врачи везде нужны, а мама учителем рисования пойдет, или я. А ты, мам, посидишь до школы с малой. И жизнь там дешевле, ты сама говорила. А уж эти туда точно сто лет не заглянут. Ну, как вам идея?
– Я уже думал об этом. Только не к Вале. Она родня, лучше подальше – меня еще тогда сманивали на Урал. Там открывали новую клинику для горняков – современную, с нуля. Если бы тогда согласился, то взяли бы Главным. Ну, а теперь тоже, думаю, не откажут. Может, на отделение.
– А почему тогда не согласился?
– Так Урал – северный. Там климат суровый. Но теперь, когда ситуация такова, что выбор не особо велик… давайте думать. Я сделаю запрос в кадры. Узнаю, есть ли вакансия и тогда станем решать.
И тут подала голос мама. Она всегда была немного суетлива, неуверенна. Это воспринималось, как милая женская слабость и очень шло ее нежному облику. Папино слово всегда было решающим и никогда не оспаривалось ею. А сейчас прозвучал спокойный и уверенный голос:
– Отставить. Даже не обсуждается. Малой два года. Какой, к лысому, Урал? И даже не говоря о северном климате… Вы себе представляете масштаб мероприятия? Продажа квартиры, сортировка, пересылка нужных вещей и утилизация или раздача ненужных. И это все – на два дома. Кто тебе даст там жилье с иголочки? За какие… ты наймешь людей? Ты представляешь, во сколько станет перевозка багажа и переезд? И сам, ночами и между дежурствами будешь ремонтом заниматься? А потом за нами? Ты и так не работаешь, а пашешь, отец, а на этом всем просто надорвешься. Потому что мы можем только помочь собрать здесь тряпки в узлы. Так что все об этом.
Мы с папой пришибленно молчали, потому что она была права. Она любила его и берегла, боялась за него. А он бы тянул по привычке, пока действительно не надорвался бы. А мне все это и в голову не пришло.
Как-то больше и не обсуждая ничего, доели ужин, убрали со стола. Я ушла к Мире спать, а они долго еще сидели на качели, я слышала тихие отголоски их разговора в открытое окно.
Накатила такая тоска почему-то, такая непонятная грусть... И впервые вызванная чем-то другим, а не воспоминаниями о Мире. Чего-то хотелось, тянуло куда-то... Я бы уехала и на холодный северный Урал, уехала с радостью, но мама права…
ГЛАВА 11
Ярослав пришел через три дня. На этот раз один, без девушки. Было воскресенье, все мои были дома. Мама варила в летней кухне зеленый борщ со щавлем, и, судя по запаху разваренной свинины, он скоро должен был быть готов. Мы с папой собирались после обеда ехать на дальний пляж. Затаскивали в машину коврики, полотенца, большой складной зонт для мамы и Миры. С бутылкой воды я вышла в очередной раз из дома и увидела, как папа здоровается с гостем за руку. Вот сейчас все и прояснится - что и как. Я сбежала по деревянным ступенькам веранды и подошла к ним. Поздоровалась. Папа обернулся ко мне.