Тайна старой леди

Шатохина Тамара

Времени стало больше. Готовку перенесли в дом. Когда похолодало, подсох погреб, и мы опустили туда овощи. Дела по дому, конечно, были. Они занимали какое-то время, но мне хотелось заняться чем-то более интересным и нужным. Я стала искать работу. Для начала пошла в ту строительную контору. Меня не взяли исключительно потому, что не сезон. Строительный малоэтажный бум приходится на другую половину года, а с теми заказами, что идут сейчас, они справляются и сами. В школе к началу учебного года тоже заполнили вакансии. Я приуныла. Папа пообещал узнать о должности секретаря в больнице, что-то он там слышал.

Как-то мы сидели дома с мамой и кушали виноград. Продолговатые полупрозрачные «дамские

пальчики» были с маленькими косточками, и выбрав их, мы давали половинки ягод дочке. Она спокойно сидела в своем углу и муслякала ягоды, выплевывая шкурки на слюнявчик – спокойная разумная девочка, никакая не хитрая Славка. Подумала это и, очевидно по ассоциации, как-то особенно живо вспомнился Ярослав. Красивый сильный парень, умный, взрослый, влекущий… Что-то сжалось в груди, тоской зеленой расползлось по телу, делая руки слабыми и выжимая слезы. Мама сказала:

– Ты же любишь его, Ариша. Еще с тех пор он тебе не безразличен. Ты надумала себе тогда, напутала. И он тебя любит. Позови ты его.

– Не могу, боюсь, – почему-то не отрицала я наличия любви. Ни его, ни своей.

– Как же глупо у вас все получилось. Ты так и просидишь тут всю жизнь, выращивая помидоры? Девочка, которая боится выйти из дому, потому что очень красива? Нелепость какая-то.

– Мам, зато я жива.

– Если всю жизнь так жить… Хотя да, оно конечно, согласна.

А потом объявили конкурс на проект небольшой пристройки к санаторию. Я прочитала об этом в местной газете. И решила рискнуть. Даже если не выиграю, то повышу свой уровень, хоть немного буду занята тем, что мне нравится. Для того, чтобы узнать особенности этой работы, нужно было идти к заказчику. Я оставила маму с Мирой и пошла, договорившись предварительно о встрече. Мне просто не повезло или это невезение было уже закономерным? Двое молодых мужчин выдали мне уже распечатанными все требуемые параметры заказа. А дальше все пошло предсказуемо.

Если бы еще он был один, а то включился момент состязательности, или что еще? Меня буквально не отпускали домой. Вежливые, потом твердые и уверенные отговорки не принимались во внимание. Ребята были, скорее всего, с тем самым лихим прошлым – лексикон, раскованность, то как они обращались ко мне… Я поняла, что влипла, испугалась и сорвалась – откровенно нахамила, послала. Дверь заперли, и я запаниковала по-настоящему. Когда один из них подошел ко мне, рванулась из его рук, схватила каменный письменный прибор, стоявший на столе, и бросила в окно, закричав и призывая на помощь.

Там много чего потом было, в том числе и разбитый нос мой и свидетельские показания в полицейском участке. Того, кто хватал меня, задержали, потом выпустили и мне начали поступать угрозы. Требовали, чтобы я забрала заявление, а когда я просто не успела этого сделать, на пустом повороте улицы по пути к магазину в плечо мне вогнали нож.

Я почти не помнила, как это случилось. Тихие шаги сзади, уже за спиной, рывок, потом как будто вспышка перед глазами от боли… Все обставили, как ограбление – исчез кошелек. В нем было тысяча двести тридцать рублей.

Когда я пришла в себя после операции, со мной сидел папа. Я смотрела на него и с жалостью думала, сколько же им пришлось пережить из-за меня, из-за красоты этой проклятой. Почему я не могу жить как человек, просто пройти по улице, чтобы не приставали? Учиться в университете, чтобы не ненавидели. Просто жить, чтобы про меня все забыли...

Папа увидел, что я очнулась, и дал попить воды из стакана через трубочку. Спокойно сказал:

– Пей, не экономь – у тебя катетер. Наркоз паршивый, долго ты не выходила… как бы не было последствий. Арина, можешь проклинать,

можешь ругать – я не справляюсь. Чтобы дать тебе возможность нормально жить, к тебе нужно приставить охранное агентство. Иначе так и просидишь всю жизнь за забором. Я испугался, дочка. Мать сейчас с мелкой, страшно оставлять их, а мне нужно работать. Ухода нормального за тобой не будет, даже если заплатить – люди здесь очень любят деньги, большие деньги… привыкли к ним – курортный город, что ты хочешь? Хороший катетер и тот пришлось самому искать по аптекам. Я звонил Аркадию Ивановичу. Уедем мы отсюда. Просил его помочь нам уехать, прикрыть от братков этих. Домой поедем. Я сказал ему, что тот счет не трогал, пусть закроет. Деньги на переезд есть, немного, но хватит. Просто боюсь, что тебя не выпустят, сделают что-то кому-то из семьи. И тебе бы охрану. Ты понимаешь меня? Или еще наркоз действует? Подождать надо было?

– Понимаю, – прошептала я тихонько. Громко говорить, напрягая грудную клетку, было больно.

– Вот так как-то. Думаю, что на днях кто-то приедет. Я просил у него охранника, лучше женщину, в идеале с медицинским образованием. Это пока все, что нам нужно. Сейчас взял дни за свой счет, посижу с тобой, а потом с мамой - соберемся потихоньку. Спи, глаза слипаются - вижу. Синяк не сошел у тебя... Попьешь еще? Наркоз сушит, - тихо говорил он, гладя меня по голове.

Я не осуждала и не проклинала его, просто не пришло такое в голову. Сколько еще бедному папе, да и маме тоже, тащить на своем горбу мои не проходящие проблемы? Пусть им помогут хоть немного. Это вполне посильная помощь для Аркадия Ивановича. Просто отдать распоряжение. Даже какие-то деньги, потраченные на такую помощь, будут для него мизерными.

Мелькнула мысль, что может примчаться Ярослав, но я тогда так обидела его – вряд ли. Да и отец его вряд ли скажет ему, тоже должен щадить своего ребенка. Сколько можно тянуться этой истории? Да и орала я тогда, как умалишенная, припадочная... Сейчас вспоминала и становилось невыносимо стыдно из-за этого.

Когда полностью отошла от наркоза, то поняла, что не так уж мне и плохо. Плечо, конечно, болело, но не так уж смертельно. Я даже встать хотела, но папа сказал, что нельзя пока и нужно лежать – может закружиться голова. И руку теперь долго придется носить на перевязи.

Мы оба понимали, что убивать меня не хотели, а хотели только запугать, сделать послушной. У меня было сейчас время подумать обо всем - об этом случае и вообще… Вся история моей жизни, за редкими исключениями, была какой-то в общем плане безрадостной, что ли? Или мало радостной… Казалось бы - любящие родители, относительный достаток в семье, мозги есть – училась неплохо, специальность выбрала по душе, внешность не подкачала, а вот как-то через одно место все получается.

И родители из-за меня мотаются по свету и страдают, и учебу я бросила, и личная жизнь в глубокой… депрессии, ребенок растет без отца. Я несчастна вопреки всему и это как-то странно. Казалось бы - люди бывают счастливыми вопреки всему, а тут совсем все наоборот. Порча на мне, что ли? Или проклятие того мира...?

Нападение случилось около двенадцати дня. Потом шла операция. Потом я отходила от нее. Разговор с папой был ближе к вечеру, я долго не спала, обдумывая все, а под утро меня разбудили голоса. Я не выспалась и медленно возвращалась к реальности, не понимая – то ли еще сплю, то ли нет.

Папа разговаривал с Аркадием Ивановичем. Они сидели на соседней койке, где папа спал до этого и тихо бубнили. Я мутными глазами смотрела на них, пытаясь быстрее очухаться и понять, о чем у них идет разговор. Они увидели, что я проснулась. Посетитель обратился ко мне: