Тайна стоптанных башмачков
Шрифт:
– Мне следует остановить Королеву, которая просила меня остановить Короля… А потом явится еще кто-то и попросит меня остановить вас? – ответила она на очередное предложение отправиться на подвиг во имя неведомой лично ей идеи.
Госпожа улыбнулась.
– Я понимаю. – Она нагнулась к Ане, глядя ей в глаза, и девушка ощутила в своей собеседнице невероятную силу. Наверняка владычица могла легко сломить ее волю, развеять недоверие и страх, даже не пошевелив ни единым пальцем, и все же она этого не делала. – Ты имеешь полное право сомневаться, и я просто прошу тебя подумать. Ты
Девушка устало кивнула.
– Хорошо, – согласилась она.
– Чудесная идея, – буркнул Охотник, о существовании которого Анна едва не забыла. – Но я на такое не соглашался. Сначала она будет долго думать, а мне придется нянчиться с ней все это время.
– Не нужно со мной нянчиться. – Аня, оглянувшись, посмотрела на его небритую мрачную физиономию. – Это еще зачем?
– Затем, что без надзора ты и дня не протянешь, – бросил он с таким видом, словно объяснял прописные истины дурочке. – Лес сам по себе опасен, а еще в нем теперь рыскают люди Королевы. Как ты думаешь, им велели при встрече осыпать тебя цветами? Ну и поесть ты, наверное, рано или поздно захочешь.
Девушка закусила губу. Она как-то не подумала о трудностях.
– Я могу тебе помочь, – вызывающе заявил Жан. – Вдвоем как-нибудь справимся.
Придворные зашептались.
– Вам всем необходимо отдохнуть и набраться сил, – произнесла Госпожа, и при первом же звуке ее голоса все замолчали. – На сегодня вы мои гости.
– Следуйте за мной. – Девушка, которая привезла их на остров, возникла рядом, будто по волшебству, и поманила за собой.
Все трое гостей последовали за ней. Аня – с облегчением. Взять паузу было действительно необходимо. Голова просто разрывалась, а все происходило так стремительно, что казалось сном. Вот бы открыть глаза и проснуться – но не в больнице, а дома.
Тем временем, пройдя через арку из розового мрамора, они оказались в небольшом помещении, где прямо на полу лежало что-то вроде травяных матрасов, испускающих легкий запах цветов и зелени, а на низком столике стояли миски с едой и кувшины с водой.
– Это еда из леса, не бойся, – сказала провожатая, обращаясь к Охотнику.
Тот пожал плечами с самым равнодушным видом.
– Отбой, – бросил Охотник, кивнув на еду. И он, взяв из миски один из тонко нарезанных кусков мяса, положил его в рот.
Аня тоже поела. Сил уже фактически не осталось, а глаза слипались, поэтому она вскоре уснула – кажется, даже не дожевав свой кусок…
И боль. И резкий свет, раздирающий глаза.
Зрение возвращалось постепенно, вместе с нарастающей болью. Хотя, казалось бы, куда последней еще расти, она и так превосходила все, что Аня знала о боли раньше. Видимо, пришло время расширить границы своих познаний.
Она лежала в каком-то помещении, наполненном ярким белым светом. Сознание выхватывало происходящее деталями. Потолок – высокий, как небо… Простыня, укрывающая ее до подбородка… Что-то впивается в шею… Скосив глаза, Аня разглядела стоящий рядом аппарат, к которому
Девушка попыталась подняться, и на нее тут же накатил ужасный приступ тошноты, сопротивляться которому было невозможно.
Ее буквально вывернуло наизнанку темной жижей, а боль, впившаяся острыми крючьями в каждую частичку ее тела, в каждый нерв, в каждую клеточку, ожесточенно рвала сразу во все стороны, напоминая старую пытку, когда виновного разрывали четыре лошади, бегущие в разные стороны.
Уж лучше бы умереть. Аня не сомневалась, что это оказалось бы далеко не так болезненно.
– Очнулась. Боже ты мой… сейчас придется менять белье. Лежи, девочка, тебе нельзя двигаться, – донесся до Ани похожий на раскаты колокола голос.
Голос гулко отдавался в висках и затих после заключительного мощного аккорда, оставив после себя звенящую пустоту.
Аня одним рывком поднялась на кровати.
В комнате стоял густой сумрак, и очертания предметов лишь угадывались, но помещение явно было другим, гораздо меньше, и кровать оказалась уже не кроватью, а всего лишь пружинистым мягким матрасом, сладко пахнущим травами.
Голова слегка болела, но приступов тошноты, к счастью, не ощущалось.
– Страшный сон? – Охотник тоже сел на своей кровати, очевидно разбуженный шумом. Аня обратила внимание, что он положил на пол какой-то предмет, который машинально схватил, едва пробудившись, – кажется, большой нож.
Жан мирно посапывал в своем углу.
– Да, сон, – тихо отозвалась Аня и после паузы, едва слышно добавила: – Наверное…
Но Охотник услышал.
– С тобой случилось что-то плохое там, в твоем мире, и ты думаешь, что умираешь, – проговорил он, не глядя на нее.
Сейчас, когда она не видела деталей, его профиль показался даже красивым, хотя, конечно, не таким изящным, как у Принца.
– Это очень больно, – пожаловать девушка.
Она вовсе не собиралась откровенничать с этим грубым человеком, дважды едва не отнявшим у нее жизнь и, безусловно, при необходимости без колебаний довершившим бы свое дело, однако слова лились изо рта сами собой. Ей просто требовалось хоть с кем-то поделиться, слишком много навалилось на нее одну, и, как назло, рядом не видно никого, заслуживающего доверия. В темноте вообще фактически никого не видно. И в этом тоже плюс – можно представить на месте Охотника кого-нибудь доброжелательного. Отца или хотя бы Стаса. Того, кому можно рассказать о переживаниях.
– Кажется, меня сбила машина. Я… в больнице. В большой палате. Там очень яркий свет, мне просто ужасно больно, и еще… еще меня тошнит, – пожаловалась она.
– Тебе больно – значит, ты еще жива. – Утешение, если это было оно, казалось странным, но Охотник продолжил: – Один мой знакомый упал с лошади, приложившись головой, его после этого тошнило так сильно, что не стал бы рассказывать при дамах. Но ничего, выжил.
Аня кивнула, забыв, что ее вообще-то не видно. Кажется, симптомы и вправду похожи на сотрясение, и это чудесная новость. Если у нее всего лишь сотрясение, жить она будет. Но почему тогда все время теряет сознание?