Тайна святых
Шрифт:
* * *
Дмитрий, конечно, не был один. Он был только видимый образ разделившейся внутренне церкви. У летописца читаем: все любили Михаила. Кто же это все? Неужели святых уже не любили тогда на Руси, ибо ведь невозможно любить искренне и Михаила и Алексия с Сергием. Под всеми разумеется правящий класс русского общества. Этот класс стал тогда грубо и злостно выделяться из среды русского народа. Вместе с появлением в Москве государственного самосознания, этого нового фактора на Руси, перед которым благоговеет ученая, насквозь пропитанная материализмом история, стала возрастать у людей непростого звания глупая вера в свою значительность и свою великую важность для государства и вместе с тем пренебрежение к меньшой братии христианской. Государственное самосознание поедало сознание церковно-христианское. В киевской
Насколько московское государственное самосознание возвышало дух знатных и богатых и сильных, настолько оно принижало, отнимало веру в свои права, в свое христианское всем равное значение у простого народа. Народ несчастливо подпадал под немилосердную власть возгордившихся государственных строителей, уверовавших в мощь государства и переставших верить в силу церкви Христовой.
Те, которые любили Михаила, на самом деле любили только самих себя, Ибо он был то же, что и они. Но они хотели любить святых так же, как и Михаила. Нетрудно любить святых, ибо они сама любовь, Христос, в них живущий. Пользоваться любовью святых- это ко всем прочим земным наслаждениям прибавлять и счастье дышать и радоваться воздухом небесным.
Но трудно, мучительно трудно было святым с этими людьми. Ведь святые знали, что эти люди обижают меньшую братию, что все хуже и хуже живется незнатным, простым жителям Московского царства, что сильные всячески стараются обогатиться за счет слабых. Обличать? Но ведь христианское обличение — это любовный призыв к покаянию, оно пробуждает желание изменить свой образ поведения — только в таком смысле обличение возможно. Святые не обличают (кроме особых моментов, указываемых им Духом Святым), если они чувствуют возможность противления и, значит, возможность ожесточения обличаемого. Феодосий Печерский плакал, когда кого-либо обличал, но почему он плакал? Конечно, не от умиления перед собственным поучением, а потому, что слова его растворялись в сердце обличаемого, потому что обличаемый внутренне давал обещание Богу исправиться. Сердце Феодосиево чувствовало сердце грешника, обращающегося к Богу, и оттого плакало от радости. Но сердца сильных в Москве холодно выслушивали слова поучений святых, Всякое строгое обличение могло вызвать в них злобу, сильнейшее противление. Они хотели ласки, только одной ласки от Божиих людей и не терпели противоречия.
Но самое тяжкое: они требовали ласки. Если святой жил вблизи, они не оставляли его в покое, они приходили к нему, звали к себе, домогались его участия в своем жизненном обиходе. Как впоследствии москвичи любили, чтобы на званых обедах и ужинах у них присутствовал хотя бы какой-нибудь генерал, чтобы по воскресеньям после обедни подавали у них пирог, так любили они тогда на все домашние праздники, именины, крестины и пр. залучить к себе святого человека, хотя бы даже, как это было впоследствии, и юродивого.
Св. Сергий изначала жил в дебрях леса, но другой великий святой того времени Кирилл Белозерский тридцать лет прожил в Московском Симоновом монастыре (на Белоозеро ушел 60-ти лет). и по житию видно, как мучительна была ему московская близость, как спасался он от богатых гостей то послушанием в пекарне, то уходя в безмолвие кельи, то отказом от игуменства. И наконец, житие прямо говорит: посещение богатых и знатных лиц столь угнетали дух, что Кирилл слезными молитвами возопил к Богоматери указать ему иное место жизни. И, как мы говорили, услышал от иконы голос и увидел то место на Белоозере, куда вскоре и переселился. Поселившись там,
В житии Дмитрия Прилуцкого читаем: о переяславском подвижнике (в городе Переяславле-Залесском) узнал Дмитрий Донской и просил его быть восприемником его детей, за что удостоил щедрых даров, но св. Дмитрий, бегая славы человеческой, сказано в житии, — решил удалиться в глухое место и ушел за Волгу в вологодские леса.
От княжеских ласк и любви далеко бегут московские святые. Стоит сопоставить с этим бегством от знатных постоянное пребывание у св. Феодосия Печерского киевских князей и его собственное частое посещение дворцов, чтобы понять глубокую разницу обоих периодов жизни русской церкви.
“Дмитрий Прилуцкий для богатых и знатных не прерывал своего молитвенного правила”, сказано в житии. И все святые не любили за чем-либо обращаться к богатым. На св. Сергия братия возроптала до того, что один из них от лица всех сказал: “Приходится умирать от голода, потому что ты запрещаешь просить у имущих; немного потерпим и все уйдем отсюда”.
Кирилл Белозерский, когда братия понуждала его послать к помещикам за хлебом, отвечал: “Бог и Богородица не забудут нас — иначе зачем и жить на земле”.
С людьми слишком навязчивыми с своей милостыней вот как говорил святой: “Сын мой, ты сегодня доставил нам воз хлеба, но отвези его обратно домой: у тебя есть работники, напитай прежде рабов своих, а остатки, если что останется, привези нашей нищете, и тогда будешь истинным милостивцем”.
Удаляясь от сильных, святые продолжали болеть сердцем об угнетаемой меньшой братии. И как только доходил до них слух, что некто порабощает свободных людей, что другой жестоко обращается со своими домашними, третий плохо кормит рабов, они тотчас слали послание, не взирая на то, кто были
эти люди: князь, боярин, разбогатевший разбойник: “Богач, ты зажег на светильниках храма свои свечи. Но вот сюда же пришли обиженные тобою рабы, сироты, вдовы с воздыханиями Богу на тебя. Они слезами своими погасят твою свечу. Лучше бы тебе не обидеть их, чем освещать храм. Лучше помогай тем, кого ты обидел. Лучше сделай рабов твоих беспечальными, чем Богу приносить неправедно собранное имение”.
Или: “Кто будет продавать детей свободного человека — те обрящутся кровь неповинную продающими и взымется от руки их кровь та перед Богом на страшном суде: лучше бы им не родиться”. Или: “Лишние деньги за выкуп от неволи — бесконечная беда, непрестающие слезы, немолчное воздыхание, несогретая зима, неугасающий огонь”. Или: “Кто думает, что покупкой могилы близ церкви умилостивил Бога, напрасно думает. Если обидчик и грабитель положен даже около самого алтаря, то обиженный, пришедши, возопиет на него к Богу со слезами”. Св. Кирилл Белозерский писал Василию I, князю московскому: “Если князь согрешит, то причиняет вред всему народу. Слышал я, что у тебя великое несогласие с твоими сродниками, князьями суздальскими, ты выставляешь свою правду, а они свою, кровь христианская льется. Осмотрись, государь. Если они будут просить мира, Бога ради, окажи им милость, покажи им любовь и сострадание. Никакая власть княжеская не может избавить от суда Божия”. Князю Можайскому он писал: “Не ленись сам давать управу крестьянам: это вменится тебе выше поста и молитвы”.
Не один какой-нибудь из святых писал такие послания, а все они: и Кирилл Белозерский, и Антоний Сийский, и Корнилий Вологодский, и Александр Свирский, и Зосима Соловецкий, и Савва Вишерский и многие. А св. Сергий Радонежский? Писем как будто не осталось. Но мы уже говорили, что письма к митр. Киприану св. Сергия исчезли, и мы высказывали предположение почему: дабы не расстроить стилизованной последующими церковными писателями дружбы св. Сергия с князем Дмитрием; также и здесь могли опасаться, что обличение св. Сергием высокопоставленных лиц может дать дурной пример и сделаться соблазном в те времена, когда всем церковным людям было как бы уже вменено в обязанность или молчать, или раболепствовать перед всякого рода государственной властью.