Тайна точной красоты
Шрифт:
куртку не первой молодости, и в его пальцах невесть откуда оказалась сигарета.
– Вот тебе, Виктор, новое задание. Бери адресок и дуй с ребятами на квартирку. Да не ерепенься ты раньше времени, тут рядом.
– Чего там? – оперативник угрюмо взглянул на протянутую бумажку.
– Старушка окочурилась. Некая Софья Евсеевна Данина. Думаю, ей помогли, а может – и несчастный случай.
– Если мокруха, вызывай сразу прокурорских. У них эксперты…
– А у нас Семеныч сегодня дежурит. Он у мухи отпечатки лапок на лету может снять. Давай, давай, мне твое недовольство видеть
Стрельников сунул в рот сигарету, сжал узкие губы, пальцы ловко играли одноразовой зажигалкой. Досада на волевом красивом лице сменилось раздумьем. Чиркнуло колесико зажигалки, задрожал язычок голубого пламени.
– А курить тут не надо, – остановил оперативника дежурный. – В своем кабинете можете дымить сколько угодно. А еще лучше, по пути покуришь. Бери людей, и дуй на место.
– Машину даешь?
– Бери, пока свободна. Только недолго там. Дело, чувствую, плевое.
Спустя двенадцать минут трое сотрудников милиции поднимались на третий этаж старого питерского дома с проходным двором. Старший лейтенант Виктор Стрельников уверенно шел первым. За ним топал накаченный молодой опер Алексей Матыкин со сплюснутым боксерским носом и сбитыми костяшками пальцев. Последним мягко ступал эксперт Барабаш, сорокапятилетний темноглазый мужчина с тонкими усиками и несколько надменным выражением лица. В отделе его уважительно величали Семенычем. В руке эксперт бережно нес потрепанный за годы службы чемоданчик.
Еще на подходе к парадному Стрельников профессионально отметил, что двор был пуст. Невзирая на ясную погоду, низкие солнечные лучи сюда не проникали, и надеяться на наблюдательных пенсионерок, греющихся на скамейке, не приходилось. В такие дни они предпочитают выходить на проспект или направляются к набережной.
Врач "скорой помощи", крупная женщина с прокуренным голосом, встретила милиционеров благородным негодованием.
– Наконец-то! У меня, к вашему сведению, еще вызовы имеются. И никто мне их не отменит.
– Старший оперуполномоченный Стрельников, – сухо представился милиционер. Он давно убедился, что официальный тон, развернутое удостоверение и рукоять пистолета, мелькнувшая под мышкой, лучше всего сбивают с обывателей ненужную спесь.
– Маслова Вера Анатольевна, врач "скорой", – сдержанно ответила женщина.
Стрельников оставил Алексея при входе, а сам вместе с Семенычем прошел на кухню, откуда виднелись подошвы стоптанных туфель лежащей на полу женщины. Врач семенила за ними.
– Расскажите, Вера Анатольевна, как вы нашли тело?
– Мы приехали по вызову, предполагали инфаркт, а тут… Я с первого взгляда поняла, что опоздали. Вот, сами посмотрите.
Пожилая полная женщина в расстегнутом пальто лежала лицом вверх. Ее глаза были закрыты, а на бледном лице застыла гримаса боли. Рядом валялись осколки разбитой стеклянной вазы и три поникших розы в лужице мутной воды. Оперативник прикинул, где могла располагаться ваза. Выходило, либо на кухонном столе, либо на невысоком холодильнике. Обратил он внимание
– А вы продолжайте рассказ, Вера Анатольевна, – напомнил Стрельников. – Как вы установили причину смерти?
– Сначала я расстегнула верхнюю одежду на груди женщины, хотела сделать укол, но пульс и дыхание полностью отсутствовали. Потом я подняла голову и заметила след от сильного удара в затылочной области. Для этого мне пришлось снять с нее берет. Он на табуретке.
Виктор Стрельников кинул взгляд на тонкий коричневый берет. Такой головной убор не спасет от сильного удара.
– Она не могла стукнуться при падении?
– Нет. Ссадина со следами кровоподтека расположена в верхней части головы. Так не ударишься об пол. К тому же она падала вперед лицом.
– Лицом?
– Да. Левая кисть имеет характерный перелом. Пыталась опереться при падении, но возраст и вес…
Невозмутимый Семеныч, осматривавший тело, энергично кивнул, подтверждая слова врача:
– Ударили тупым предметом сзади. Предположительно разбитой вазой. Удар не сильный, но много ли старушке надо.
– Выходит, стопроцентная мокруха. А тело уже ворочали да и наследили не мало, – констатировал старший лейтенант. Его бесцветный голос был лишен явно выраженных эмоций.
– Я больше ни к чему не прикасалась, – поспешила оправдаться врач.
– Кто первый обнаружил… пострадавшую?
Стрельников хотел сказать "труп", но вовремя перестроился, чтобы не травмировать попусту чувства близких или соседей. Нет ничего хуже, опрашивать свидетелей, находящихся на грани нервного срыва.
– Меня встретила пожилая дама. Она в комнате, – указала врач и спросила: – Я могу идти?
– Сначала ваши показания запишет наш сотрудник. Потом, если у эксперта не возникнет дополнительных вопросов, вы будете свободны. – Стрельников позвал из коридора опера-боксера: – Алексей, займись врачом. Устройтесь где-нибудь. На кухню не входить, там Семеныч работает.
– А где же нам? – Матыкин с готовностью доставал бумаги.
– Да хоть в ванной. А я в комнату. Там главная свидетельница.
Старший лейтенант вошел в жилую комнату. За столом, спиной ко входу сидела худенькая совершенно седая женщина в расстегнутом бежевом плаще с приподнятым воротником. Рядом лежала миниатюрная шляпка в тон плащу. Женщина увлеченно перелистывала книжку в мягкой обложке, держа ее на вытянутой руке, и обратила внимание на сотрудника милиции, только когда он крякнул в кулак и представился.
– Вишневская. Пенсионерка, – с достоинством ответила дама, словно произносила дворянский титул.
Она осталась сидеть, лишь повернулась на скрипучем вращающемся пластиковом кресле. Теперь Стрельников мог ее разглядеть лучше.
Гордая осанка, атласные волосы, скрепленные сзади смелой заколкой, ухоженные брови, маленькие золотые серьги и чуть подкрашенные губы говорили о том, что хозяйке не безразличен ее внешний вид. Вытянутая шея была предусмотрительно укутана легким платком, но многочисленные морщины вокруг глаз выдавали ее возраст: хорошо за пятьдесят, и образ жизни: вечно занята чтением.