Тайна утренней зари
Шрифт:
Задуматься, однако, пришлось. Случилось это после катастрофы с первой ракетой. Не извещая своего начальника, Геннадий самостоятельно произвел некоторые расчеты и в душе его зародилось сомнение: во всем ли прав главный конструктор? Кузьмин не утаивал свои сомнения. Работать с кем-либо и держать на него камень за пазухой? Сама мысль об этом казалась юноше низостью. И вдруг все, что накапливалось капля за каплей, хлынуло через край. Разговор в ангаре в день приезда Клавы. Лихорадочные расчеты в последующие несколько ночей. А потом — «и ты Брут?»…
Но Геннадий Кузьмин не единственный сотрудник института, охваченный тревожными мыслями после сегодняшнего прихода конструкторов
Главный инженер не привык ни с кем делиться своими сомнениями и предположениями. Он предпочитал поддерживать контакт с внешним миром с помощью докладных записок и письменных претензий, подаваемых на имя начальства. Что же привело Пивоварова в кабинет директора института?…
— Я пришел к вам с известием, которого вы, безусловно, не ожидаете.
Эти слова заставили Некрасова пристально взглянуть на главного инженера: если Пивоваров явился без приглашения, да к тому же произнес десяток слов подряд, значит произошло нечто весьма серьезное.
У стола директора сидел Светлов.
— Одно из двух: либо вы сообщите нам об открытии нового, еще невиданного сплава, либо потребуете за неделю построить новое десятиэтажное здание для вашего бюро, — попытался пошутить он.
— На этот раз я ничего не требую, Валерий Андрианович. Речь идет о другом: Силантьев просит разрешить ему более близкое знакомство с результатами наших изысканий. Как видно, с некоторого времени они начали его интересовать.
— Что это — безоговорочная капитуляция? — удивленно спросил Светлов. — Другими словами, старик сам пришел к заключению, что необходимо изменить состав сплава? Если это так, то вы, товарищи структурщики, можете праздновать победу!
Пивоваров, однако, не склонен был разделить радость Валерия Андриановича. Он молча что-то обдумывал, устремив глаза куда-то вдаль. В кабинете царила тишина. Наконец, решившись, главный инженер обратился к Некрасову и Светлову:
— Может быть, вы и правы и мне действительно следует радоваться. Может быть, в самом деле наши изыскания помогут конструкторам создать мотор нового типа. Но… Меня мучает одно подозрение, товарищи. Я дал бы многое, чтобы оно оказалось абсурдным, и вы могли бы посмеяться надо мной. Дело в том, что когда Летягин, Кузьмин и Силантьев в первый раз пришли к нам, я случайно заметил: гамма-счетчики, установленные в бюро, без видимой причины регистрируют усиленный поток ультракоротких электромагнитных волн. Я задал себе вопрос: где может находиться их источник? Случайно ли попали они сюда или кто-то нарочно направил их на бюро именно в тот момент, когда я вынимал бумаги с формулами сплава для оболочки? Ведь наш сейф, как вам известно, не пропускает электромагнитных волн. Что же касается стен помещения, то с некоторых пор они не представляют собой препятствия — скажем для рентгенофотографирования.
— Все это, пожалуй, не вызвало бы у меня беспокойства, — продолжил Пивоваров, — если бы я не знал, что те, кто готовит экспедицию Каракаса, готовы разорваться на части, лишь бы узнать, из какого материала изготовлена нами оболочка ракеты. Насколько нам известно, это самое уязвимое место их изысканий.
На несколько минут в кабинете снова воцарилось молчание. Первым нарушил его Светлов:
— А что, если электромагнитные импульсы произошли от радиоактивного поля, окружающего моторный цех? Может быть, в то время одна из секций изоляционного заграждения оказалась открытой.
— Может быть, и так, — ответил Пивоваров. —
— Разговоры? Что за разговоры? — поднял брови Светлов.
— Как раз в тот день, когда инженеры моторного цеха впервые посетили нас, мне случайно удалось услышать отрывок из разговора Силантьева по радиотелефону. Он условился с каким-то своим знакомым встретиться на электроциклетных гонках. И, так же случайно, на второй день, как раз во время состязаний, я встретил Силантьева на улице, на расстоянии более 30 километров от места, где он должен был находиться. «Как, Всеволод Александрович, — спросил я, — разве вы не пошли на электродром, на состязания?» Силантьев заметно смутился: «На электродром? Чего вдруг?» Я ему напомнил: «Вы же собирались туда пойти, не так ли?». На это он мне ответил, что не сумел достать билета. Странная путаница! Если уж он такой любитель электроциклетного спорта, то почему не следил за состязаниями по телевизору? И очень бы мне хотелось знать, почему его так неприятно поразил факт, что я слышал про встречу, которую он назначил по радиотелефону? Я не совсем понимаю, какая связь существует между электромагнитными волнами, зарегистрированными в бюро, ложью Силантьева и его неожиданным интересом к нашим секретным схемам, но все вместе взятое вызывает у меня подозрение.
— Гм, — с добродушной иронией улыбнулся Валерий Андрианович, — мне кажется, вы делаете из мухи слона. Все, что вы можете нам сообщить, сводится к тому, что человек не нашел билета на какой-то там электродром и разговаривал с приятелем по радиотелефону. И из этого вы создаете бог знает какой роман с приключениями! Разве Силантьев первый настаивал на посещении бюро? Вы сами говорили, что Кузьмин почти насильно затащил его. Старик даже не хотел подходить к вашему столу и бежал от приглашений своих помощников, как черт от ладана…
— В конце концов, — продолжал Светлов, — если вы хотите и меня привлечь к созданию этого романа, то почему бы нам не заподозрить его помощников? Ведь именно они настаивали на получении пропусков, и они предложили структурщикам изыскивать совместно новый сплав для дюз. Так кто же проявлял больший интерес к вашим секретным схемам?
В ответ Пивоваров только пожал плечами. В этот момент он опять превратился в молчаливого и замкнутого Сфинкса.
— Ну, хорошо, почему же нам не удовлетворить их интереса? — поднялся со своего места Некрасов. Все время он внимательно слушал главного инженера, но не произносил ни слова. — Безусловно, мы должна снова выдать пропуска инженерам из моторного цеха… Но не раньше, чем через неделю…
17
При других обстоятельствах Валерий Андрианович ни за что не забыл бы напомнить Некрасову, что в будущую среду три конструктора должны посетить бюро структурного анализа. Но на второй день после разговоров в кабинете директора начались испытания «легкой артиллерии», которой предполагалось оснастить «РИ-1».
Что общего имела артиллерия с мирными целями космической экспедиции? Самыми опасными врагами ракеты являются метеориты, проносящиеся с колоссальной скоростью в межпланетном пространстве. При столкновении с ракетой самый маленький метеорит может легко пробить ее оболочку. Но здесь на помощь путешественникам приходит система радиолокации. Она немедленно сигнализирует о приближении посторонних тел, и тогда вступают в действие пушки, излучающие электромагнитные импульсы. Невидимые снаряды быстро превращают метеориты в прозрачные облака космической пыли.