Тайна утренней зари

Громов Александру

Флориан сообщил затем, что группа сотрудников, возглавляемая им, построила для проектируемых исследований два спектрографа. Их назначение — установить с помощью спектрального анализа, какие именно вещества на остальных небесных телах отражают солнечные лучи. То обстоятельство, что на новых аппаратах спектр будет иметь длину в 20 метров, даст возможность установить это со всей точностью. Спектрограммы покажут, обосновано ли предположение о существовании растительности на Марсе, а также и другие подобные гипотезы.

Еще в ранней молодости Профир Антонович начал работать в астрофизической обсерватории в городе Фрунзе. Совместно с другими специалистами он сделал тысячи спектрограмм зеленых пятен с поверхности планеты Марс.

На основании этих исследований ученые вывели заключение, что пятна на Марсе отражают солнечные лучи так же, как их отражает одно из земных растений — канадская ель. Следовательно, эти пятна должны быть растительного происхождения. Кроме того, было установлено, что некоторые места поверхности Марса более темного цвета в известный период года меняют свои контуры. Это указывает на то, что в зимнее время часть зеленых массивов планеты покрывается снегом, а весной, после снеготаяния, эти места восстанавливают свой темный цвет. Также замечено, что в южном полушарии Марса растения в течение нескольких месяцев имеют красно-бурый цвет, а потом становятся голубыми. Астроботаники считают этот факт прямым доказательством пробуждения растений одновременно с приходом весны. Интересно, что в это время в северном полушарии происходит обратный процесс: из светло-голубого цвет растений переходит в красноватый.

— Пока еще, — заключает Флориан, — все эти результаты и заключения мы можем назвать только предположениями. Предусматривая в рабочем плане экспедиции спектральный анализ поверхности Марса и других планет, мы заменим прежние гипотезы неоспоримой научной истиной.

Вытирая пот со лба, Профир Антонович опустился на свое место. И только теперь он обратил свой взгляд к тому концу стола, откуда в начале доклада послышалось многозначительное «хм!». Ироническая улыбка, блуждающая на губах человека с желтым лицом, изрезанным морщинами, ясно показывала, кому принадлежало это восклицание.

Несколько секунд напряженного молчания. Потом человек с желтым лицом медленно, как бы с трудом, поднялся с места. Неподвижные глаза, цвет которых трудно разгадать, в упор смотрели на Флориана.

— Вы просите слова, профессор Грузь? — спросил Некрасов.

— Говоря по совести, уважаемые коллеги, я не позволил бы себе отнимать у вас драгоценное время, если бы предыдущий оратор не сделал бы этого с таким легкомыслием, — да, да, легкомыслием, так как нельзя найти более подходящего слова для того, чтобы обрисовать подобного рода манеры и действия. К великому нашему огорчению, до сих пор не исчезли еще люди, которые твердят во всеуслышание, что они идут на жертвы ради науки, а на самом деле — фанатически проповедуют навязчивые идеи, рожденные их болезненной фантазией, и пытаются утопить науку в дыму дорогостоящих проектов. Почтенный Профир Антонович Флориан повторил здесь не менее десятка раз слова: наука, научная истина и т. д. Но что общего с подлинной наукой имеет предложение, которое рискнул сделать профессор Флориан перед лицом такой компетентной аудитории?

Тяжелый взгляд Грузя попеременно останавливается на лицах присутствующих. Все молчат, и Грузь продолжает свою речь. — Предположения Флориана, — говорит он, — находятся в полном противоречии с математическими расчетами, точность которых не подвержена сомнению. Расчеты, сделанные им, Грузем, ясно показывают, что планеты отражают намного большее количество солнечной энергии, чем поглощают ее. А это значит, что на планетах не существует живых организмов, которые нуждались бы в свете и тепле и поэтому поглощали бы их. Вот почему он абсолютно уверен, что ни на Марсе, ни на Венере не существует жизни, и все наблюдения, проектируемые Профиром Антоновичем, лишены какого-либо смысла.

— Зачем нам загружать ракету, каждый кубический метр которой так нам дорог, спектрографами, построенными Флорианом? Только для того, чтобы соблюсти вежливость по отношению к научному авторитету? Да,

каноны этикета будут соблюдены. Но будет ли нам благодарна за это наука? Я ничего не имею против того, чтобы в план экспедиции включить и спектральный анализ, например, разных созвездий. Но это мы можем проделать и с помощью обыкновенных спектрографов.

— Вообще, — продолжал Грузь, — мне непонятна тенденция некоторых лиц предусмотреть в плане экспедиции изучение многих проблем из отрасли биологии. Я слышал, что даже идет разговор о включении в состав экспедиции одного кандидата биологических наук. Может быть, для исследования отсутствующих на Венере флоры и фауны? Как хотите, но это равно попытке открыть питомник белых медведей в районе тропика Козерога!

Часы-календарь показывают без четверти семь. Через несколько минут у Павла начинается дежурство на командном пульте испытания моторов. Многое бы дал он, чтобы присутствовать до конца заседания! Но делать нечего. Остается только оставить здесь Евдокимыча в качестве наблюдателя, взяв с него обещание не пропустить ни одного слова…

Данилов появился у испытательного стенда поздно, почти в одиннадцать часов. Алексей Евдокимович не торопился отвечать на нетерпеливые вопросы Павла. Он закурил трубку, затянулся несколько раз и уже после этого приступил к рассказу.

— Вы сами представляете, какой шум поднялся после речи Грузя! Правда, большинство оказалось другого мнения, но нашлись и такие, которые поддержали его. Я, честно говоря, чувствовал себя растерянным. Наконец, слово взял Некрасов. Коротко и ясно. Я помню почти каждое слово. «Сегодня мы еще не можем сказать, что гипотеза Флориана подтвердится. Но правильно ли будет отказаться от нее окончательно, как бы ни точны были расчеты профессора Грузя? Даже с риском получить абсолютно отрицательные результаты, эта проблема должна быть исследована до конца, до получения категорического ответа». Так что, Павел Сергеевич, спектрографы Флориана будут взяты на борт ракеты.

Евдокимыч передвинул трубку в угол рта и послал вверх несколько колец дыма:

— Знаете, о чем еще говорилось к концу заседания? И в одной из капиталистических стран готовится межпланетная экспедиция. И кто, вы думаете, занимается этим? Какая-нибудь академия или научный институт? Ничего подобного! Корпорация, называемая «Атом»… и не знаю, как дальше. Куда они направят свою ракету — пока неизвестно. Нетрудно догадаться, какого рода «научными изысканиями» они намерены заниматься на другой планете! Будучи вынужденными убраться из стольких стран нашей земли, господа монополисты попали в большое затруднение: откуда теперь высасывать доходы?..

Действительно, главарей монополии «Атом-унион-трест» меньше всего волновали научные проблемы. На вопрос корреспондента Фемистокль Каракас-младший, сын президента компании, он же организатор проектируемого полета, ответил без колебаний: «Экспедиция должна найти новое поле деятельности для инициативы наших предпринимателей». Иными словами, целью экспедиции является колонизация других планет, превращение их в новый источник обогащения капиталистов.

Павел вспомнил фантастический роман американского писателя Роберта Гейнлейна «Человек, продавший Луну», вышедший много лет назад. Английский ученый Лоуэлл заявил тогда, что тема межпланетного полета трактуется в этой книге «с абсолютно практической точки зрения, в духе капитализма», и по праву назвал ее «литературным гангстерством». Единственная проблема, которую хотели разрешить герои Гейнлейна — это наложить лапы на алмазные россыпи, которые они предполагали найти на Луне. А через некоторое время соотечественник писателя Коулс даже пустил в продажу Луну: разделил спутника Земли на участки по одному акру, которые переуступал покупателям за ничтожную цену… Сегодня, по-видимому, определенные дельцы намереваются перейти от литературного гангстерства Гейнлейна и комбинаций Коулса к чему-то более серьезному.