Тайна в его глазах
Шрифт:
Я пересек полгорода пешком холодной июльской ночью. Мимо проехали несколько машин и один военный патруль, гнавшийся за легковушкой, но меня никто не побеспокоил. До подъезда своего дома я дошел уже после шести. Как случалось со мной всегда, когда мне доводилось провести без сна всю ночь, усталость смешивала последние воспоминания так, что разгром бара, новость об исчезновении кузена Пабло и мой вчерашний завтрак казались расплывшимися картинками, частями одного и того же происшествия. Единственное, чего я жаждал сейчас, так это хорошего душа и минимального двухчасового сна, который отдалит меня от этих событий. Я и не
Дверь моей квартиры была открыта, и из открытого дверного проема выбивалась полоска света, прорезавшая потонувший во мраке коридор. Меня обокрали? Я подошел к входу, но меня остановила мысль о том, что вломившийся в мою квартиру, возможно, все еще там. На самом деле там уже никого не было, но об этом я подумал потом, потому что как только заглянул в квартиру, то обнаружил полный разгром. Брошенные кресла и стулья, опрокинутый книжный шкаф, книги вывернуты и разбросаны на полу. В спальне — разорванный матрац и поролон по всей комнате. Кухня — тоже еще тот бардак. Я был настолько ошарашен произошедшим, что не сразу заметил отсутствие телевизора и музыкального центра. Так что, это были воры? В таком случае было непонятно то ожесточение, с которым они устраивали разгром в моей квартире. В последнюю очередь я зашел в ванную, зная, что и там обнаружу точно такой же хаос. Но там было еще кое-что, помимо раскромсанной занавески, растоптанного по полу содержимого всех тюбиков и открытых на полную кранов биде, чтобы посильнее затопить все помещения. На зеркале мылом было начертано послание для меня: «На этот раз ты спасся, Чапарро, сукин сын, в следующий — ты труп».
Буквы были большими и аккуратными, словно писавший никуда не торопился и чувствовал себя хозяином положения. В конце была еще какая-то закорючка, но, как я ни старался, не смог ее разобрать. Козлина, написавший это, решил подписаться, как я понял. Кто мог настолько ощущать свою безнаказанность, чтобы вот так запугивать меня? У кого были счеты со мной? Задав себе эти вопросы, я почувствовал, как меня накрыла ледяная волна страха.
Я вышел из квартиры. Наивно попытался закрыть ее на ключ. Только тогда увидел, что замок был просто выбит ударом ноги.
34
В тот день, 29 июля, оставив за спиной разрушенную квартиру, я оказался полностью выбитым из жизни. Это не были просто воры, это не было ошибкой. В какой-то момент я подумал о том, чтобы вернуться и расспросить консьержа, но меня ужаснуло то, что искавшие меня ночью могли продолжить свои поиска с утра. И я сказал себе, что сделал все правильно, убежав прямо сейчас. Но куда мне идти? Если им известен мой адрес, то также будет известен и адрес моих родителей или Сандоваля. Я не мог рисковать ни собой, ни кем-то из них. И у меня не было ни сентаво. Я шел пешком по Ривадавиа к центру без какой-то определенной цели. Посмотрел на нумерацию зданий: пятитысячные. И что теперь?
Я мог пойти в Суд и составить заявление в Апелляционной Палате, если из-за недоверия не сделал это прямо в участке. Я не был уверен. А если около Суда меня поджидали? Но кто они, бог мой? Кто они?
Я решил дойти до следующего бара, в котором был телефон-автомат. Зашел внутрь и пошарил в карманах. Среди четырех или пяти завалявшихся там монет был один телефонный жетон. Я набрал номер Альфредо Баеса, единственного человека,
Его удивил мой звонок. Когда же он услышал мой встревоженный голос, то сразу понял, что дела плохи. Буквально двумя-тремя точными вопросами ему удалось остановить мой словесный поток и уловить суть произошедшего. Он предложил встретиться через несколько часов на площади Мисерере, со стороны улицы Пуэйрредон.
Я прокружил на этом месте целое утро. Уже почти в полдень до меня дошло, что я не предупредил в Суде о своем отсутствии. На последние монеты я купил еще один жетон и набрал свой рабочий номер. Сказался внезапно заболевшим гриппом. Дал пару указаний, как обычно делал, если вдруг случалось не выходить на работу. Я утешил себя тем, что работы в эти дни было не очень много. Я бы обеспокоился куда больше, если бы знал, что оставалось еще семь лет до того, как я в следующий раз ступлю на порог здания Суда.
Начиная с двух я устроился на одной из лавочек на площади. В два тридцать я подпрыгнул от неожиданности: какой-то тип подсел ко мне. Я повернул голову. Это был Баес.
— Ваше дело — это ведь не про тайны и шпионаж, правда?
У него все еще было желание шутить, подумал я.
— Извините, что я вас побеспокоил. Но мне не к кому было обратиться.
— Не забивайте себе голову. Расскажите точнее, что там у вас произошло.
Я поведал в красках все, что видел с того момента, как вошел в свою разгромленную квартиру, и до того, как вылетел оттуда словно ошпаренный. Хотя много времени на это не ушло, но, как мне показалось, я рассказывал дольше, чем все происходило на самом деле.
— Что вы сказали, пропало из дома? — спросил он, когда я закончил.
— Телевизор и музыкальный центр.
— А та фраза на зеркале…
— Сказали, что собираются покончить со мной и что на этот раз мне повезло.
— И назвали вас по имени, так?
— Да.
Баес с минуту рассматривал мыски своих ботинок. Потом повернулся ко мне голову и сказал:
— Смотрите, Чапарро. Если это то, что я думаю, то ваши дела плохи. Поэтому на всякий случай не возвращайтесь ни к себе домой, ни в Суд, ни в какое другое известное вам место. По крайней мере, до тех пор, пока я опять не свяжусь с вами.
— И какого черта мне теперь делать? — При других обстоятельствах я бы постеснялся казаться таким уязвимым перед Баесом, но сейчас меня не волновали условности.
Он опять задумался.
— Сделайте вот что. Зайдите сегодня в пансион, который называется «Флажок», на Умберто и Дефенса. Но, осторожно, не сейчас. Дайте мне время сначала самому заехать туда и поговорить с хозяином. Потом приедете и скажете, что вас зовут… Родригес, Абель Родригес, и что на ваше имя забронирована комната. Я проплачу за неделю вперед. Вы, так, к слову, ведь без медяка в кармане, верно?
— Да, но… может, я зайду в Суд…
— Я что вам только что сказал? Чтобы вам и в голову не приходило идти в Суд. И вообще никуда. Запритесь в пансионе и, максимум, выходите купить что-нибудь в киоске. Вот вам немного денег. Ладно, нечего стесняться. Потом вернете.
— Спасибо, но…
— Неделя. За неделю я выясню, в чем там дело. Хотя сегодня, посреди всего этого бардака, ничего не известно наперед. Короче, будем надеяться, что у меня все получится.
— Можете мне хоть что-нибудь сказать? Что вам кажется?