Тайна Высокого Замка
Шрифт:
— Вот мы и пришли! — с трудом переводя дыхание, проговорил старый профессор.
Разумеется, с детьми профессор не рискнул заходить во двор монастыря. Но со склона горы двор был отлично виден, и старик показал рукой, где примерно должна находиться могила русского первопечатника.
— Так вот, слушайте, — опускаясь на траву, оживился профессор. — Я расскажу вам о человеке, имя которого вы должны знать и глубоко чтить.
Дети уселись вокруг старика и затихли.
— То был шестнадцатый век… Русское государство тогда было отсталым
Иван Грозный, царь русский, понимал, что без книг, без образования никогда не побороть невежество в народе. И вот царь позвал к себе отставного дьяка Ивана Фёдорова и ещё одного мастеровою, Петра, по фамилии Мстиславец, и приказал построить типографию и начать печатать книги…
Профессор зажёг потухшую трубку и, покуривая, продолжал:
— Пока изготавливали машинные прессы, пока отливали шрифт, прошло десять лет… Так, десять лет строили «печатный двор». И запомните — первого марта 1564 года Иван Фёдоров и Петро Мстиславец выпустили в свет книгу «Апостол», а ещё через год — вторую книгу, «Часовник».
Но попы, несмотря на то, что царь поддерживал Ивана Фёдорова, усматривали в книгопечатании ересь. И однажды в лютой злобе они разгромили и сожгли «печатный двор», а сами печатники глухой и тёмной ночью бежали в Литву…
— А как же, прошу пана, Иван Фёдоров бежал в Литву, а похоронен тут? — не понял Олесь.
— И-и-и! Что ты перебиваешь? — сердито нахмурился Петрик.
— А ты, хлопец, терпение имей, — мягко заметил Олесю профессор. — Сейчас всё поймёшь… Итак, бежали они в Литву, захватив с собой много типографского материала.
Есть в Литве небольшое местечко, называется оно Заблудово. Тут они опять открыли свою типографию, отпечатали ещё две книги. А потом Иван Фёдоров переехал во Львов и здесь тоже открыл свою типографию…
Ни профессор, ни его внучка даже не спросили, где Петрик теперь живёт.
В другой раз профессор пришёл к пещере один — внучка его уехала погостить к маме и отцу. Они жили где-то в Карпатах среди гуцулов и лечили их. Родители Стефы — врачи.
Петрику почему-то стало грустно, что Стефа уехала и не скоро вернётся.
Дедушка знал очень много. Он рассказал мальчикам, что вот здесь, под самой их пещерой, где сейчас с остроконечными черепичными крышами возвышаются дома, много лет назад стояли палаты дружинников князя Данилы Галицкого. А на горе, совсем недалеко от их пещеры, из больших каменных глыб и острого дубового частокола, как орлиное гнездо, неприступно высилась крепость. Её построил князь, чтобы отбиваться от татарских орд, которые в те далёкие времена часто нападали на Русь.
Спустя одиннадцать лет после того, как Данило Романович Галицкий разгромил на Волыни под Дорогочином войско немецких рыцарей-меченосцев, князь возвращался от татарского хана Батыя, перед которым он должен был пасть на колени
Мрачные думы теснились в голове князя. Он видел несметную силу Батыевой орды и понимал, что враг очень силён. Но мысль о борьбе не покидала князя.
И Данило Романович стал воздвигать новые крепости.
Могучая, неприступная гора, окружённая густым лесом, топкими болотами, образованными рекой Полтвой, приглянулись князю. И он начал строить здесь новый город…
— А где ж река, пане профессор? — осторожно перебил старика Петрик.
— Сейчас Полтва загнана под землю, в бетон, и проходит под улицей Легионов, по Академической, — показал рукой профессор. — Река под городом…
И ещё мальчики в этот день узнали, что от крепости разростался их древний украинский город, и назвал его князь Данило Романович в честь своего старшего сына Льва.
Но однажды на крепость напал польский король Казимир. Жестокой и кровопролитной была битва. Король сжёг крепость на Княжьей горе, забрал в плен много дружинников, женщин, детей, ограбил княжий терем, увёз корону и много драгоценностей. И хотя галичане снова собрались и ещё десять лет защищался Львов, только были не равны силы, и Казимир опять победил. На этой самой горе он построил из камня и кирпича новую крепость и назвал её Высоким Замком.
Узнав всё это, мальчики ещё больше полюбили свой древний город.
Тёплые солнечные дни часто сменялись грозовыми ливнями, и в один из таких ливней Петрик едва добрёл домой. Ни мамы, ни Гани дома не было. Петрик ощущал страшную головную боль и такую усталость, какой ещё никогда не знал. Его жгла жажда. Он с трудом дошёл до ведра, напился, и едва дойдя до топчана, рухнул, как подкошенный.
Дарина нашла сына в бреду. Перепуганная насмерть, она велела Ганнусе сбегать за доктором, который жил в доме напротив.
Пожилой доктор внимательно осмотрел больного, нахмурился, попросил полить, воды и тщательно помыл руки с мылом.
— У вашего ребёнка скарлатина, — наконец произнёс он страшное слово для каждой матери. — Эта болезнь теперь крадётся от дома к дому. Разумеется, положить ребёнка в больницу у вас нет средств?
Дарина только молча утёрла передником слёзы.
Брать деньги за визит доктор наотрез отказался. Он обещал заглянуть к больному завтра.
К скарлатине прибавилось и воспаление лёгких, которого так опасался доктор.
Сколько тревожных дней, сколько ужасных, бессонных ночей провела Дарина у изголовья больного мальчика. Были моменты, когда матери казалось, что она навсегда теряет своего Петрика. Но доктор мужественно боролся за его жизнь.
Считая уже почти затухающий под пальцами пульс ребёнка, он всё же со всей силой убеждения говорил Дарине:
— У мальчика сердце гиганта. Он должен, он будет жить…
И опять уколы, опять бесконечно долгие мучительные ночи…
А как-то утром Петрик открыл глаза и попросил у Дарины молока с хлебом.