Тайна Высокого Замка
Шрифт:
Секретарша утёрла слёзы.
— Как я виновата перед Степаном… Сколько ошибок… Сколько горя…
— За прошлое не надо себя упрекать, — мягко сказал Гаврилюк. — Важно, чтобы где-то внутри не оборвались невидимые нити… Да, Степан просит, чтобы вы поберегли себя. Не надо вам ночами дежурить в больнице.
— Но ему так плохо…
— Эту ночь я побуду возле него. Следующую посидит другой товарищ, а вам необходимо отдохнуть.
— Не знаю, как мне вас благодарить за всё, что вы
— А эти слова меня обижают, — укоризненно качнул головой Гаврилюк. — Ну, будьте здоровы и не падайте духом. Обещаете?
— Постараюсь.
— Вот и хорошо, — дружественно пожал он секретарше руку.
Дарина поднялась навстречу Гаврилюку:
— Александр Акимович! Узнаёте?
Трудно узнать Дарину Ковальчук. Пережитые страдания последних лет заострили углы её лица, почернела как уголь. Но поэт узнал землячку, усадил на диван.
Слова Гаврилюка, наполненные искренностью, глубокой любовью к человеку, успокоили Дарину и её сына.
Михайло Ковальчук жив и здоров. Он сейчас в Полесье.
О да, сегодня же ему будет послана телеграмма. Пусть приезжает во Львов, где его ждут семья и товарищи.
Нет, нет, денег на телеграмму не нужно. Деньги есть.
Нужна машина, чтобы перебраться на Замковую улицу? Хорошо, машина утром будет.
А как же, он непременно навестит новосёлов! Когда? Чуть попозже, пусть не обижаются, дел по горло! А машина утром подъедет, пусть собирают пожитки.
И ушёл, энергичный, добрый, чуткий, не позволив себя благодарить.
Секретарша вынула из машинки бумажку, которую печатала, встала и, высокая, тонкая, быстро зашла в кабинет.
«Это она…» — теперь окончательно узнал Петрик бывшую буфетчицу из бара «Тибор».
Настроение мальчика сразу омрачилось. Ему стало в горсовете не по себе.
— Уйдём отсюда, мама, — потянул за рукав Петрик.
— Скоро пойдём, сынок.
Из кабинета вышла секретарша. Улыбаясь, протянула Дарине небольшую бумажку.
— Поздравляю вас, товарищ Ковальчукова, поздравляю от всей души. Мы теперь будем почти соседями. Заходите, буду очень рада.
Только день спустя Петрик смог почувствовать, сколько неожиданной и светлой радости таила в себе, казалось бы, самая обыкновенная на вид бумажка.
Наконец-то семья Ковальчуков перестала скитаться по сырым и тёмным подвалам, гдё столько поколений львовских тружеников прожили свои тусклые, безрадостные годы.
Дарина с детьми поселилась в трёх прекрасных, солнечных комнатах в вилле, укрытой плющом.
Ещё три комнаты в этой вилле занимала семья командира Красной Армии, а остальные — пожилая полька, бывшая экономка владельца виллы, крупного предпринимателя, миллионера, бежавшего за границу.
Сбылась заветная
Дважды в этот день Петрик забегал туда, но оба раза мальчика встречал всё тот же небольшой, кстати, весьма таинственный замок, похожий на игрушечный позолоченный бочонок, состоящий из дисков с намеченными на них цифрами!
«Удивительно! А где же дырка для ключа? — думал Петрик, с любопытством разглядывая замок. — Может быть, это и есть тот самый, который открывается без ключа?» Да, Петрик о таких слыхал. Достаточно набрать определённое число, как замок — хлоп! — и откроется!
В пещере Олеся тоже не оказалось. Видно, «пираты» давным-давно покинули своё убежище. Об этом говорили площадка при входе, густо заросшая лопухом и мать-мачехой, валявшиеся в пещере пожелтевшие обрывки газет, клочки рогожи, яичная скорлупа.
«И где мне искать Олеся?» — понурив голову, присел на камень Петрик. Его привыкшие к полумраку глаза неожиданно разглядели кувшин, прикрытый рваной рогожей. Кувшин был с водой. Она оказалась совершенно свежей. Тут же под рогожей Петрик обнаружил свёрнутое одеяло.
«Ого-го! Здесь кто-то прячется…» — вздрогнул Петрик. Сразу стало жутко одному в пещере, и он поспешил покинуть её.
С Олесем Петрик встретился спустя два часа совершенно неожиданно.
Дарина послала сына в бакалейную лавку за солью. И вот на пороге лавки Петрик чуть не сбил с ног Олеся.
— Я не хотел! — виновато попятился назад Петрик.
И хотя во взгляде опущенных глаз друга Петрик угадал немой укор, дружба их оказалась выше обид. Через несколько минут они шагали по улице как ни в чём не бывало.
Ох, сколько обид и унижений испытал Олесь за эти три года от Данька!
— А знаешь, Петрик, теперь выяснилось: его батько — «тайняк». Ну знаешь, сыщиком он был… Тайным полицаем… Ночью у нас в доме такая стрельба поднялась! Милиционеры пришли, чтобы маклера арестовать, а он, гадина, одного убил, другого поранил, а сам на чердак, потом на крышу…
— И убежал?
— Убежал…
— А Данько-пират где?
— Тут он. Встретишь, молчи, ни гу-гу! Точно мы его совсем и не знаем. Плевать на него хотели — и всё!