Тайна заброшенной часовни

Брошкевич Ежи

— И тогда я вспомнил, — продолжал он, — что преступники обычно возвращаются на место преступления — проверить, не упустили ли они чего. Так, по крайней мере, утверждают авторы детективных романов. И я решил убрать эти фигурки…

— Те самые, ничего не стоящие? — невинно спросила Ика, покосившись на Пацулку.

Магистр тоже поглядел в ту сторону и изумился.

— Что с этим ребенком? — спросил он.

А дело было в том, что Пацулка в ответ на Икину реплику высунул язык до самого подбородка; взгляд магистра застал его врасплох, и он не успел спрятать язык обратно. И застыл, глупо

хлопая глазами.

— Пустяки, не обращайте внимания. Этот ребенок — страшный болтун, и у него часто устает язык. А это такая специальная гимнастика, — любезно объяснила Ика.

Разъяренный Пацулка спрятал язык и со стуком сдвинул челюсти.

— Странно, — пробормотал магистр. И, подбирая нужные инструменты, закончил свой рассказ: — Итак, я снял фигурки с постаментов и взамен поставил самую ценную скульптуру из своей коллекции — я еще во время первой мировой войны спас ее от пожара и с тех пор практически никогда с нею не расставался. Вместе с остальной коллекцией я ее завещал краковскому Национальному музею. Вам следует знать, что она принадлежит к числу уникальнейших музейных экспонатов Европы. Она вышла из мастерской самого Вита Ствоша и в пересчете на деньги стоит как минимум сто тысяч злотых.

Тут всеобщее изумление достигло наивысшей точки, и, вероятно, поэтому никто не произнес ни слова. Кроме Пацулки — он был так потрясен, что заговорил.

— Рискованно! — сказал Пацулка.

— Да, — согласился магистр, и голос у него опять подозрительно задрожал. — Риск был и вправду велик. И не в деньгах тут дело… Но я не сомневался, что смогу уберечь свое сокровище. Я приготовил для преступников западню…

— Выслеживаете преступников? Может, вы сыщик? — почти весело спросила Ика.

— Нет, нет! Ничего подобного, — вздохнул магистр. — Я всего лишь ученый и собиратель произведений народного искусства. Но в нашем районе месяц назад был ограблен музей религиозной скульптуры. А я — куратор этого музея. И тогда я себе поклялся, что отыщу грабителей. Потому и приехал сюда, приготовил ловушку и…

У магистра опять оборвался голос. Он только махнул рукой и уже хотел было приняться за работу, как вдруг в голове у него мелькнула какая-то смутная догадка.

— Погодите! — сказал он. — Погодите! Ведь тогда… именно тогда, когда был ограблен наш музей, я видел неподалеку человека, который мне недавно встретился. Совсем недавно… уже здесь… в Черном Камне!

— Уж не Толстый ли это случайно? — тихо спросила Альберт.

Магистр так и подскочил.

— Да! — крикнул он. — Он самый! Кажется, он! Только выглядел он не так… ну конечно, совсем по-другому… И тем не менее это был он! Что делать? — спросил магистр у самого себя. — Что делать? Что теперь делать? — обратился он к ребятам.

Четыре головы на мгновение сблизились. Магистр этого не заметил, но Ика, Брошек, Альберт и Влодек успели молниеносно обменяться несколькими фразами. Затем Брошек шепотом спросил о чем-то Пацулку. А Пацулка (почему-то иронически усмехнувшись) кивнул. Иначе говоря, согласился с планом друзей.

Ика подошла к магистру и взяла его под руку.

— Пан магистр, — твердо сказала она. — Только без паники. Толстый еще не удрал и, похоже, не собирается удирать. Капрал

Стасюрек проверил у него документы и, стало быть, знает его фамилию и адрес. Беда в том, что мы не уверены в самом капрале Стасюреке.

— Что?! — Магистр был поражен. — Как это может быть?

— Все может быть, — сурово изрекла Альберт.

— Ну, — подтвердил Пацулка.

— Из этого следует, — сказал Брошек, — что первым делом надо все хорошенько обдумать. И только потом сообщать местным властям.

— Мне, например, кажется, — сказала Ика, — что я сегодня видела, как капрал Стасюрек в Соколице разговаривал с Толстым.

— Не может быть, — прошептал магистр.

— Все может быть, — безжалостно напомнила Альберт.

— Нет! — горячо возразил магистр Потомок. — Чтобы представитель закона… Не могу поверить!

— Мне тоже, честно говоря, не хочется верить, — сказала Ика, — что представитель закона вступил в сговор с преступником. Или позволил себя подкупить. Но в детективных романах такое сплошь и рядом случается… Именно поэтому необходимо установить, не столкнулись ли мы с подобным случаем. Тем более, что, как мы решили, все может быть.

Магистр был совершенно ошарашен; в его мозгу вспыхивали страшные подозрения, а душу раздирали противоречивые чувства, и он сам не заметил, как полностью доверился «своим юным друзьям».

— Как же быть? — растерянно повторял он. — Как же теперь быть?

Брошек снисходительно улыбнулся.

— Во-первых, пан магистр, — сказал он, — вы еще кое-что собирались сделать.

— Всякую работу надо доводить до конца, — наставительно сказала Альберт.

— It’s very important. Isn’t it? [11] — добавил Влодек.

11

Это очень важно. Не так ли? (англ.)

— Верно, верно, — без особого энтузиазма согласился магистр.

Но, видно, в нем все-таки затеплилась надежда на благополучный исход. Он оживился, глаза засверкали, уныло сгорбленная спина распрямилась.

— Итак, мои юные друзья, за дело! — почти весело сказал он и принялся за работу.

«Юные друзья», чтобы не мешать магистру, отступили к двери. И, конечно, замолчали. Будто языки проглотили.

В часовне воцарилась тишина, пронизанная нетерпеливым ожиданием.

Магистр работал быстро, ловко и аккуратно. Он напоминал чувствительного зубного врача, который, причиняя боль пациенту, страдает ничуть не меньше. С досками обращался очень деликатно, гвозди забивал легкими ударами.

Так проходила минута за минутой, но… ничего не случалось. Магистр действовал так осторожно, что ни одна доска не скрипнула, не затрещала, не сдвинулась с места, — а ведь именно этого вся пятерка ждала, затаив дыхание.

На восьмой минуте томительного ожидания Альберт уже было сделала шаг вперед, чтобы просто ткнуть в спрятанную картину пальцем и «наивно» спросить, что там отстает от стены, как вдруг…

Магистр вколачивал уже предпоследний гвоздь, когда у него под руками что-то заскрипело и затрещало.