Тайна заброшенной часовни

Брошкевич Ежи

Пан Краличек побагровел, а синяки на его круглой физиономии стали фиолетовыми.

— Никто мне глаза не подбивал! — крикнул он. — Я уже говорил, что врезался в кусты! А пива вообще не было, потому что в разгар туристского сезона пивная, естественно, закрыта на учет.

— Но фонарик ты потерял, — саркастически рассмеялся пан Адольф.

— Успокойся, Ендрусь! — приказала пани Краличек и повернулась к Ике. — Фонарик у тебя, милочка?

Ика вытащила из кармана фонарь.

— Это наш, Ендрусь? — спросила пани Краличек.

Пан Краличек разочарованно махнул рукой.

— Нет,

не наш, — сказал он и скрылся в глубине комнаты.

— Во всяком случае, спасибо за доброе намерение, — улыбнулась пани Краличек. Потом, прислушавшись, удивленно подняла брови. — Это еще что такое?

Ика посмотрела на шоссе, и сердце ее радостно забилось: опять что-то происходит!

Со стороны Соколицы рядышком катили велосипед и знакомый мопед. На мопеде, разумеется, восседал магистр Потомок, деловито нажимая на педали, — видно, не желая обгонять велосипедиста, которым был не кто иной, как… капрал соколицкого отделения милиции, известный своим меланхолическим характером и недюжинной силой Марианн Кацпер Стасюрек.

Капрал не торопился. Вид у него был серьезный и официальный.

— Что-то случилось? — пробормотала пани Краличек.

Ике показалось, что ее смуглое румяное лицо слегка побледнело. Поэтому, не сводя с него глаз, она небрежно спросила:

— Как, вы не знаете? Кто-то обокрал часовню на горе.

На этот раз пани Краличек побледнела по-настоящему. Попятившись, она прижала руку к сердцу.

— Ендрусь! — тихо, с отчаянием воскликнула она. — Часовню обокрали!

— Поразительно! — прозвучал из-под машины негодующий голос пана Адольфа.

У пана Краличек между тем это сообщение не вызвало ни малейшего интереса. Он даже не подошел к окну.

— Подумаешь, — пробормотал он где-то в глубине комнаты. — Не вижу ничего поразительного. Куда ни глянь, везде воруют! Вот в Швеции как стали за кражу отрубать руку, так ворюги и вывелись.

— Не говори глупостей! — сердито оборвала его жена. И ушла в дом, откуда послышался ее горячий шепот.

Ика дорого бы дала за возможность услышать, о чем взволнованно шепчутся супруги Краличек, но не могла себе этого позволить и только огляделась по сторонам. Во дворе царили тишина и скука. Панна Эвита спала с открытыми глазами. Чарусь у нее на коленях спал по-настоящему, тихонько посапывая. А пан Адольф, повторив еще несколько раз: «Поразительно!» — опять залез под машину.

Капрал Стасюрек и магистр уже ехали по мосту. Чтобы не упустить ни одной детали многообещающей новой сенсации, Ике следовало поторопиться. Тем более что Пацулка уже догнал странную пару, да и Катажина была от них в двух шагах.

Поэтому Ика только пробормотала «до свидания» и помчалась вслед за Катажиной.

Магистра и капрала она догнала, когда они начали взбираться в гору. Магистр, похоже, произносил речь. По-видимому, он в десятый раз повторял уже известные капралу и отвергнутые им аргументы, но не утратил надежды на одиннадцатый раз его убедить.

— Послушайте, — тяжело дыша, говорил он, не замечая меланхолического равнодушия милиционера, — я абсолютно убежден, что этот человек замешан в совершенном преступлении.

Прошу вас принять мои соображения во внимание. Скульптура стоит огромных денег, но прежде всего — это выдающееся произведение искусства. Вы понимаете?

— Понимаю, — грустно ответил капрал.

Увидев, что магистр не может справиться со своим экипажем на скользкой дороге, он слез с велосипеда, сунул его под мышку, левой рукой взял мопед, тоже сунул под мышку и легко зашагал в гору.

— А раз понимаете, — кричал магистр, размахивая длинными руками, — проведите у этого негодяя обыск!

— У меня нет ордера на обыск, — сказал капрал Стасюрек. И остановился.

Остановился он не потому что устал, а потому что заметил: на пути к часовне их с магистром сопровождает свита, состоящая из пятерых молодых людей. Катажина, Ика и Пацулка уже давно шли за ними, а теперь к процессии присоединились и Брошек с Влодеком.

Известно дело: дети всюду должны сунуть свой нос!

— Добрый день! — меланхолично протянул капрал.

— Здравствуйте, пан капрал, — ответил ему дружный хор. Девочки при этом приветливо улыбались, а Пацулка даже подмигнул милиционеру, который был старым знакомцем обитателей Черного Камня.

Однако капрал находился при исполнении служебных обязанностей и на провокацию не поддался.

— Попрошу разойтись, — сказал он. — Проходите, проходите, граждане, не останавливайтесь.

— Да ведь это вы остановились, а не мы, — заметила Ика.

Капрал окинул окружающий его мир печальным взглядом и озабоченно покачал головой. Не успел он появиться на своем участке, как набежала толпа зевак! Ребят этих капрал Стасюрек, правда, знал и на свой меланхолический лад любил, но его отношение к ним как к зевакам было сугубо отрицательное. А уж сегодня присутствие посторонних было особенно нежелательным.

Вздохнув над своей нелегкой участью, он повторил: — Попрошу разойтись.

Но магистр Потомок, который только теперь заметил сопровождающий их эскорт, явно обрадовался, по-видимому, сочтя присутствие пятерых любопытных детишек полезным для дела.

— Простите, но эти молодые люди нам понадобятся, — заявил он. — Их следует вызвать в качестве свидетелей. Они были в часовне, видели украденную скульптуру, знают этого неприлично толстого и не внушающего доверия типа, по моему мнению, вполне способного совершить преступление. Преступление, которое я бы, не задумываясь, назвал циничным. Я даже припоминаю, — воскликнул он, указывая на Ику, — что эта юная особа однажды назвала это человека подозрительной личностью!

— Как? — переспросил капрал Стасюрек.

— Подозрительной личностью! — с торжеством повторил магистр.

Капрал почему-то с неприязнью посмотрел на Ику.

— Что там она понимает! — пробормотал он.

— Ну, знаете… — возмущенно начала Ика, но Влодек успел ударить ее ногой по щиколотке, поэтому она только пронзительно взвизгнула и замолчала, поняв, что никак нельзя себя выдавать.

И, несмотря на боль в лодыжке, улыбнулась капралу.

— Я не сомневаюсь, что вы схватите этого циничного преступника, — проворковала она.