Тайна 'Запретного города'
Шрифт:
– Совершенно несносный характер. Вы уж, пожалуйста, не сердитесь, Эд.
Уоррел засмеялся.
– Характер - мой, - не без гордости произнес он.
– Я ведь в молодости тоже был таким... невыносимым. И потом, разве можно сердиться на человека за прямоту? Я прекрасно понимаю Лан. Ежедневно, в течение многих лет она сталкивается с моими соотечественниками, среди которых, увы, слишком много не самых лучших представителей Америки. Пьяные, грубые солдаты, оборванные хиппи, тупая военная жандармерия... И все они ведут себя на улицах ваших городов, словно в своем собственном доме. Вполне естественно, что Лан видит в каждом американце воплощение
Франсуаза, на которую спич Уоррела произвел большое впечатление, промакнула платочком покрасневшие глаза и сердито посмотрела на дочь:
– Вот видишь, какой человек Эдвард. А ты... ты всех всегда обижаешь, всем дерзишь.
Лан почувствовала себя смущенной: все-таки она слишком несправедлива к отцу. Он прав: не все американцы похожи на тех, что она ежедневно видит на улицах Сайгона. Ведь есть в Америке люди честные, порядочные. Может быть, и Уоррел относится к таким?
– Мама, давай цветы, я поставлю их в вазочки, - сказала она, чтобы скрыть свое замешательство, и, взяв у Франсуазы ее букет, направилась в кухню.
Там она выбрала две вазочки, но тут же убрала их обратно в шкаф, а цветы положила на табурет. Нужен же будет предлог, чтобы спуститься вниз в восемь часов, когда придут ее друзья за взрывчаткой. Потом, задумавшись, встала у окна. Как ей вести себя с Уоррелом? Еще не зная его, Лан уже сочла его врагом. Но ведь он отец ей. К тому же сейчас он, кажется, говорил искренне. Как быть? С кем посоветоваться? С ребятами? Они не поймут. Отец! Как странно! Лан уже привыкла к мысли о том, что у нее нет отца. Но кто может понять, что такое расти без отца? Виен, наверное, испытал то же самое. Он вообще с детства не знал родителей. Наверное, поэтому он и стал таким... жестким, суровым. Но ведь в душе он другой. Просто он замкнулся и не дает волю чувствам. Ну зачем, зачем он уехал в Америку?
От размышлений Лан оторвал новый стук в дверь. Она вышла из кухни, щелкнула замком входной двери.
– Добрый вечер, Лан, - сказал Виен, пропуская вперед отца. Знакомьтесь. Представлять вам друг друга я не буду - все и так ясно.
Хоанг и Лан обменялись вежливо-сдержанными приветствиями.
– Это тебе, - спохватился Виен, протягивая девушке букет роз.
Лан взяла букет и, извинившись, поспешила уйти в кухню - она все еще не могла оправиться от смущения, вызванного словами Уоррела, и не хотела показывать этого Виену и его отцу.
– Лан, как же так?
– воскликнула, показываясь на лестнице, Франсуаза.
– Ты оставила гостей одних!
– Здесь подгорело мясо!
– прокричала Лан из кухни.
–
– Я так рада с вами познакомиться, господин Хоанг. Это просто великолепно, что вы встретились с Виеном. Я ужасно переживала за бедного мальчика. С детства не знать родителей - это ужасно, ужасно.
И, не дожидаясь, пока Хоанг ответит, повернулась к Виену:
– А для тебя есть сюрприз. Угадай - какой?
– Сдаюсь заранее, - поднял руки Виен.
– Тет с нами будет праздновать господин Уоррел.
– Господин Уоррел!
– удивленно и обрадованно воскликнул Виен.
– Вот здорово! Когда же он приехал?
– Несколько дней назад, мой мальчик, - раздался сверху голос Уоррела.
Он неторопливо сошел по лестнице, взял Виена за плечи и откинул голову назад:
– Ну-ка, дай я посмотрю на тебя. Прекрасно, прекрасно выглядишь. Прошел всего год, как мы последний раз виделись, а ты изменился. Стал как-то взрослее.
Виен пожал плечами, криво усмехнулся.
– Я знаю, знаю, мой мальчик. Потерять мать - большое горе. Даже если ты ее совсем не знал. Но ты мужчина. А мужчина обязан переносить несчастья стойко. Все же ты нашел отца. Я понимаю, одно другого не заменит. Но тебе будет легче перенести горечь утраты. Теперь вас двое. У вас есть хорошие друзья. И не только в этом доме.
Виен благодарно улыбнулся.
Уоррел протянул руку Хоангу:
– Искренне рад с вами познакомиться, господин Хоанг. И рад за Виена. Не откажу себе в удовольствии заметить, что у вас отличный сын. Именно такие люди нужны сейчас вашей стране.
– Я тоже рад знакомству, - ответил Хоанг.
– Хотя мы с Виеном не успели еще о многом переговорить, о вас он уже рассказывал, причем в самых восторженных словах. Приятно было слышать, что в чужой стране его окружили вниманием и заботой.
– О, нет, я с вами не согласен, - пылко возразил Уоррел.
– Виен находился не в чужой стране. Правда, мой мальчик?
– Ну конечно, - улыбнулся тот.
– В Штатах к нам относятся прекрасно, отец. Я чувствовал себя, как дома. Господин Уоррел позаботился об этом.
– Прошу всех в гостиную, - Франсуаза театрально раскинула руки. Ждать больше некого - все в сборе.
Хоанг и Виен прошли вперед, а Уоррел задержался, глядя в спину Хоангу. "Судя по всему, Джейк говорил о вас, господин торговец, - в душе усмехнулся он.
– Забавно. Мы оба пытаемся встретиться с одним и тем же человеком, только цели у нас разные. Вы - чтобы установить с ним связь, а я - чтобы помешать этому. Вот уж никогда не подумал бы, что нам придется оказаться за одним столом. Да еще такое совпадение: наши дети, кажется, неравнодушны друг к другу. Забавно, забавно".
В гостиной Франсуаза подошла к домашнему алтарю - высокому столику, на котором стояли курильница, тяжелые подсвечники и блюдо с фруктами. Она зажгла свечи, благовонные палочки, и, повернувшись к присутствующим, высокопарно произнесла:
– Давайте сядем за этот скромный праздничный стол и в тесном семейном кругу встретим новую весну. И пусть души наших предков придут к нашему очагу, чтобы порадоваться за наше благополучие. Господин Хоанг, вы не будете возражать против того, что я назвала всех нас одной семьей? За этот год я так успела привыкнуть к вашему сыну, что считаю его... совсем своим. Надеюсь, что и для вас этот дом станет таким же близким.